На пути в Дамаск. Опыт строительства православного мировоззрения. Сергей Юрьевич КаткановЧитать онлайн книгу.
но по другим поводам. А тут – всего лишь изменение религии. Наша либеральная эпоха разводит руками: ну не убивать же за это.
А вот тогда люди прекрасно понимали, что любое преступление – пустяк, по сравнению с отречением от Бога. Поэтому они понимали смысл Божьей воли. Евреи были тогда единственным на земле народом, знавшим Бога истинного. Если бы они утратили веру в Него, в существовании человечества уже не было бы ни какого смысла. И нам ведь смерть трех тысяч человек не показалась бы слишком большой жертвой, если бы мы понимали, что речь идет о спасении планеты. А ведь тогда вопрос стоял именно так. Речь, мне кажется, тогда даже не шла о наказании вероотступников, а о спасении народа. Вероотступники – духовно-прокаженные, если бы Бог не изъял их из среды народа, то погиб бы весь народ. Духовно погиб, зараженный идолопоклонством. А ведь Бог для того и создал этот народ, чтобы он хранил веру в Него. Без этой веры в евреях не было ни какого смысла, а без евреев на тот момент не было смысла в человечестве.
Если бы мы только понимали, что важнее религии нет ни чего на свете, тогда ни какое, даже самое суровое "оперативное вмешательство" Бога не показалось бы нам слишком жестоким.
Безрелигиозный мир пропитан страхом смерти. Физической смерти. С высоких трибун нам вещают: "Человеческая жизнь – высшая ценность". Звучит вроде бы красиво, а по существу – ложь. Дело в том, что под словом "жизнь" здесь понимается продолжительность земной жизни. А ведь она на самом деле не так уж много значит. Какая разница, прожить 50 лет или 100? Гораздо важнее, куда отправится душа после смерти. Спасение души – высшая ценность. Либо мы так считаем, либо мы не имеем права считать себя православными.
И вот теперь посмотрите под этим углом зрения на ту ситуацию. Те три тысячи человек уже погубили свои души. Люди могли тогда в этом сомневаться, но Бог об этом знал. В продолжении физической жизни этих людей уже не было ни малейшего смысла. При этом, если бы оставить их в живых, то погубили бы души еще десятки тысяч, а в перспективе – миллионы людей. Уже не спрашиваю, допустимо ли было прервать эти три тысячи жизней. Спрошу: допустимо ли было не прервать их?
Все-таки слишком сурово звучит? Но православие – религия реализма. Православный человек должен смотреть правде в глаза. И принять эту правду, какой бы страшной она не была. Реализм – вообще очень суровая штука. Не замечали?
Почему Бог не открыл себя всем?
Недавно в душу мне закралась тоскливая, жалобная мысль: "Почему Бог не захотел открыть Себя явно для всех? Мы столько мучаемся с вопросами веры, выстраиваем какие-то концепции, спорим до хрипоты о том, существует ли Бог, и все равно ни в чем не можем друг друга убедить. А вот если бы Бог обратился разом ко всем людям, так что бы у нас не было возможности усомниться в том, что к нам обращается Бог. Если бы у каждого человека было прямое и непосредственное знание о бытии Божием – насколько бы легче жилось. Сам Бог может дать нам вполне эмпирические доказательства Своего