Смешинки от Гриши. Григорий СанжаровскийЧитать онлайн книгу.
не знаешь? Еду пока без троек… Пятёрки… Прошмыгивают четвёрки… Да…
– Что так кисло вздыхаешь?
– Сладко не выходит. Я всем учителям говорю Вы. В ответ все учителя говорят мне ты. Или они сговорились?.. Я всех их без разбору слушаюсь. А они меня нет. Разве я маленький? Хоть бы разок… хоть бы понарошку сделали наоборот-наобормот…
Мы проходили согласные.
Антоняк спросил учительницу-чернильницу:
– А почему, когда люди плачут, они забывают про согласные и тянут только гласные звуки?
И Лариса Соломоновна ответила:
– При плаче ты ж не будешь, как паровоз, п-п-п-п-п-п-п-п-пых-пых-пыхтеть?!
– Гриш, я тренируюсь учительские ставить оценки.
– Как это, Вик?
– Просто. Допустим, учитель ляпнул мне в дневник двойку. А я резинкой стираю или лезвием и культурно сажаю на том месте четвёрку. И мамочке покой обеспечен. А то она у меня постоянно переживает. Потому что у меня каждую минуту чэпэ случается. Вот только что я чуть в ванне не утонула. Мама вынула меня оттуда шваброй.
Падежи озоровать хороши.
У меня была самая расстроенная неделя, когда я впервые встретился с падежами.
Они подняли меня на смех. Баловались, толкались, перебегали с места на место, и я никак не мог запомнить, кто же за кем должен идти.
И тогда я придумал стишок. Каждое слово начиналось с той буквы, что и очередной падеж.
Илья рисует Дашу.
Вика тихонько пляшет.
И падежики послушно выстроились в порядок.
И совсем позабыли, как скакать с места на место.
Однажды я возбежал на гору.
А на горе на меня напал ветер.
Ветер сдул меня, и я покатился кубарем к столбу. Прямо в этот столб упал.
Столб подумал и тоже упал.
Я немножко отдохнул и покатился дальше.
Вниз.
Когда я был маленький, я очень боялся грозы.
Мне было неприятно, когда сверкает молния и гремит гром. Я боялся, что молния войдёт в меня и стукнет.
Я прятался от неё и на улице, и дома.
За двухконфорочную газовую плиту зайду, закрою глаза крепко-крепко и жду, пока гром не умрёт совсем.
Однажды в грозу ко мне подошёл папа.
Положил руку мне на плечо, легонько тряхнул:
– Ну, молодой человек, почём у нас нынче дрожжи?
Я молчал.
Я боялся поднять голову и увидеть окно, за которым страшно ругались между собой гром и молния.
– Дрожишь? Значит, греешься?
– Я не замёрз, – буркнул я.
– Уже прогресс. А что дрожишь, так это всё нормально. Всем в грозу жутковато. Это только дурак ничего не боится. Так на то он и дурак. А ты бойся себе на здоровье и тихонько говори сам себе: всё равно не боюсь! всё равно не боюсь!! да всё равно ж не боюсь!!!
В грозу я часто прятался за папу, сильно сжимал глаза и шептал про себя:
– …н-н-н-н-н-н-н… б-б-б-б-б-б-б… н-н-н-не-е-е… б-б-б-бо-о-оюсь…
Постепенно я всё меньше боялся грозы.
А сейчас и совсем не боюсь. Даже хихикаю,