Пленник золотой любви. Ольга ВешневаЧитать онлайн книгу.
в поэтическом дневнике, что энного числа, энного месяца две тысячи энного года вампир Тихон торжественно впал в депрессию. А пока я мог ненадолго взгрустнуть, мог годами жить будто в полусне, но по-прежнему не понимать сути этого тяжкого состояния.
Мне нравилась вечная жизнь, нравился окружающий мир, какой бы гадостью он порой ни попахивал (имею в виду выбросы из заводских труд промзоны). Мне нравился я сам – такой, какой есть. На днях я приписал к стихотворению о забытом чувстве любви:
Злодейства и невинную любовь –
Все перемелет мясорубка мира,
И вместе с фаршем она выдаст кровь –
А что, скажи, милее для вампира?
Да, я разучился любить и страдать от разлуки. Но разве это плохо?
Я открыл шкаф и вытащил из темных дебрей маек, джемперов, рубашек и брюк пестрый махровый халат. Пиджаков и галстуков я не носил, но соблюдал элегантность в выборе одежды. По дому не расхаживал в растянутой майке с трусами или потертыми спортивными штанами.
Выбирал темную одежду для прогулок не потому, что был в той или иной мере готичен, как представляет вампиров современная молодежь. У меня не было темных кругов под глазами, как у алкоголика. Моя светлая кожа не отливала синевой, а губы не имели неестественно красного оттенка. Тем не менее волочаровцы с первого взгляда отличали меня от человека. Поэтому я предпочитал оставаться в тени, сливаясь темной одеждой с чернотой ночи, а белой кожей – с лунными отблесками.
За век жизни в деревянной избе я не превратился в Плюшкина и регулярно избавлялся от хлама. Очень немногие вещи, хранившие память о своем времени, оставались со мной надолго. В число самых дорогих сердцу вещиц вошли ушастый будильник времен Брежнева и резная фоторамка времен Хрущева с фотографией, где я в белой хлопковой рубашке, сатиновых шароварах и парусиновых ботинках позировал на фоне кукурузного поля как напыщенный партийный начальник.
Я надел удобный широкий халат, бросил свитер и джинсы в ведро из-под финской штукатурки, его приспособил для сбора нуждавшейся в стирке одежды. Разбирая каракули на ведре, я вспоминал одну из бывших жен – вампиршу финского происхождения по имени Регина. Видел как наяву яростные огни ее зеленых глаз и слышал бранные слова, которыми она меня одаривала с великой щедростью.
Вымыв руки под краном умывальника разновидности “Мойдодыр-1967” с широкой раковиной, я налил воды в электрический самовар и включил его в розетку.
Свет абажура спальни растворялся в темноте кухни, чуть поблескивая на самоваре и узком столике. Высокий белый холодильник и потертый табурет остались в сумраке. Я отодрал фанеру от маленького окна, впустил в дом серебристый блеск пасмурного утра. Очертание засыпающей луны проникло сквозь туман.
Найдет ли меня завтра Альбина? Или она успела забыть обо мне? В самом деле, зачем ей наши встречи? Известно, что за ней ухаживает перевертный волк Федор, с ним она учится на экологическом факультете ИНАЯ. Да и мало ли кто из ее собратьев