Пределы реформ. Министерство внутренних дел Российской империи в 1802-1881 годах. Даниэль ОрловскийЧитать онлайн книгу.
А. Н. Филиппову, изначально идея была предложена Александру его наставником – швейцарцем Лагарпом в ответ на выраженное царем чувство беспомощности по поводу известий о страшном голоде, разразившемся в Сибири. Филиппов, впрочем, замечает, что с точностью установить происхождение плана министерской реформы невозможно, поскольку подобные идеи тогда, что называется, витали в воздухе, и предложить нечто в таком роде мог любой член Негласного комитета[50]. Филиппов полагал апрельскую (1802) записку Новосильцова об административной реформе в качестве непосредственного фундамента, на котором в сентябре того же года были воздвигнуты министерства [Филиппов 1902: 46–48].
Опубликованные в 1903 году записки графа Строганова[51]проливают свет на министерскую и проходившую одновременно с ней сенатскую реформу [Николай Михайлович 1903,2:61-243]. Судя по всему, идея создать министерства впервые упоминалась уже в записке, составленной Строгановым в мае 1801 года [Там же, 2: 11; Предтеченский 1957: 136]. На тот момент все были согласны с тем, что необходимо создать либо единое министерство (или кабинет), либо же отдельные исполнительные министерские органы. Те же мысли были отражены и в коллективной записке Строганова, Кочубея и Новосильцова, составленной между июлем 1801 и мартом 1802 года. Окончательный же вариант Манифеста был выработан на двух совещаниях, состоявшихся 11 и 21 апреля 1802 года, на которых Новосильцов представил черновой проект, предполагавший создание единого министерства, состоящего из восьми административных отделений [Предтеченский 1957: 137–138].
Отсутствие разногласий в отношении предлагавшейся реформы объясняется рядом причин: глубокими историческими корнями, удерживавшими монократический принцип в русских исполнительных учреждениях; серьезными шагами, предпринятыми для укрепления этой традиции Павлом I; и склонностью «юных друзей» Александра, от которых и исходили идеи министерской реформы, к западноевропейским идеям и административным системам. Из записок и обсуждений того периода явствует, что европейские модели (главным образом французская и в куда меньшей степени английская) постоянно фигурировали в предложениях «юных друзей».
Но схожие предложения поступали и извне «интимного» круга друзей царя: С. Р. Воронцов ратовал за создание объединенного Министерского кабинета на манер британского [Там же]. Приверженец старых аристократических порядков, граф Воронцов полагал, что подобный кабинет – как и действовавший с 1726 по 1731 год Верховный тайный совет – несколько ограничит власть самодержца или по крайней мере окажет на нее влияние. Кроме того, единый Министерский кабинет будет проводить целостную и энергичную политику.
То, что обещанное Манифестом 1802 года «особое министерство» так и не было создано при Александре, отчасти было обусловлено опасениями царя и его юных советников, что подобный министерский орган может сделаться оплотом олигархических интересов[52] или же, как минимум, встать на пути дальнейших реформаторских планов, предлагавшихся
Иногда еще «Интимный». Кружок ближайших друзей Александра I, функционировавший параллельно с «гласным» Непременным советом с 1801 по 1803 г. (по некоторым предположениям – 1805 г.). Нередким гостем на комитете был и Лагарп. –
Гр. П. А. Строганов был другом детства Александра I и вел протокольные записи Комитета на французском языке. –
В [Предтеченский 1957: 63-130] приводится по этому поводу множество различных точек зрения знатных современников, а также членов Негласного комитета. Конфликт «сенаторской», т. е. олигархической партии с царем и его молодыми сподвижниками весьма тщательно разобран Марком Раеффом. «Конституционализм» Александра и его ближайшего окружения он описывает как «верховенство права и ясное, логичное и иерархически организованное государственное управление. Закон, порядок, четко устроенная политическая машина – вот то, что они подразумевали под «конституцией», «базовыми правами» и прочим. Никоим образом они не имели в виду представительных учреждений, сдержек и противовесов… или отмены самодержавия…» [Raeff 1969: 29–46].