Шура. Париж 1924 – 1926. Нермин БезменЧитать онлайн книгу.
будто бы желая скрыться от своего отражения, она открыла дверь и сняла с одной из вешалок халат. Шелковая ткань скользнула по ее телу, будто бы обнимая женщину.
Женщина подошла к граммофону и сняла с пластинки шипевшую иглу. Шура не знала, что делать дальше. Она могла вернуться в постель, но не хотела спать – она устала от своих мучительных снов, но и явь не давала ей покоя, мучая воспоминаниями. Она должна была заставить себя вновь мечтать и строить планы на будущее, но на это у нее не было сил. Все непрерывно напоминало ей о прошлом, о том, что она оставила позади, и это мешало целиком окунуться в новую жизнь. Нет, она не могла просто так положить голову на подушку и спокойно заснуть.
Медленно, гораздо медленнее, чем одолевавшие ее мысли, она подошла к балконной двери, скрестила на груди руки и подняла голову к небу.
Снег падал медленно, будто бы и вовсе не хотел долетать до земли. Внезапно налетевший ветер вскинул в небо витавшие в воздухе снежинки и сорвал с места те, что лежали на крышах и деревьях. Шуре показалось, что началась снежная буря. Маленькие, но амбициозные снежинки взволнованно закружились в стремительном танце, то замедляясь, то разгоняясь вновь. Они группировались, словно придавая ветру форму, и продолжали вырисовывать собой причудливые силуэты – снежинки то тянулись друг к другу, как давние любовники, то рассыпались, растворяясь в непогоде. Дуб, возвышавшийся перед домом, казалось бы, защищал собой несколько сухих листьев, чудом уцелевших на его ветвях. Шура с грустной улыбкой наблюдала за несколькими спящими птицами, которые, точь-в-точь как она, пытались укрыться от бури среди раскидистых ветвей дерева. Внезапно женщина почувствовала усталость и направилась к креслу, продолжая смотреть на улицу. Шура подложила под ноги подушку, набитую гусиным пухом, и, устроившись поудобнее, как птица в гнезде, осознала, что невольно стала частью этой неспокойной ночи.
Цветочные горшки, лампы, кованые стулья, покрытые снегом, – маленькие души прошлого словно сменили форму и теперь ждали ее здесь, в Париже, готовые в любой момент встрепенуться и ожить. Эти души могли принадлежать чему угодно… Грозному, Новороссийску, Кисловодску, Новочеркасску, Петербургу, Москве, Рязани, Нарзану, Алуште, Синопу, Стамбулу… Все города, когда-либо бывшие частью ее жизни, теперь обитали на этом балконе.
И вот она уже блуждает по лабиринтам памяти, перебираясь из одного города в другой, и каждый из этих городов оставил глубокую рану на ее душе и сердце. Она не могла остановиться, этот забег увлек ее, и она, как и в реальной жизни, предпочла отдаться течению. Она не могла удержаться. У нее никого не осталось. Ей казалось, будто бы все, даже птицы, покинули эти города, и она уходила последней, забирая с собой все, даже воспоминания. Слезы обжигающими струйками стекали по ее щекам. Шура понимала, что Париж причиняет ей нескончаемую боль…
Глава четвертая. Валентина
Тем же вечером, Пера, Стамбул
Когда азан, раздавшийся из мечети Хусейна-аги, разрезал стылый ночной