Якобино. Владимир КулаковЧитать онлайн книгу.
1912 году он был приглашен в петербургский цирк «Модерн».
В этом же году на манеже петербургского цирка Вильямс Труцци показал свой новый аттракцион. Спокойную дрессуру слонов сменяли темпераментные эпизоды с лошадьми. В финале лошади и слоны выступали вместе. Номер пользовался успехом и сразу же выдвинул Вильямса Труцци на положение циркового премьера.
Вот тут братья Лутцы впервые и увидели Вильямса. Якобино приехал с братом Эвальдом в Петербург из Риги для того, чтобы, как говорится, на людей посмотреть и себя показать. Со вторым дела обстояли пока так себе, с первым проблем не было. Посмотреть было на что. Но запомнился только Вильямс Труцци. Тот был старше Якобино всего на шесть лет. Но казалось, что итальянец опередил его на века. Провинциалы Эвальд и Якобино стояли в сторонке за кулисами и смотрели, затаив дыхание. Они очутились на олимпе цирковой жизни. Но пока в качестве жалких наблюдателей. «Ничего! Дайте срок!..»
Сказать, что Якобино был в восхищении от Вильямса Труцци, значит не сказать ничего. На манеже в седле – прямая спина, гордый поворот головы. Скупость в движениях. Чёрный пиджак, широкополая шляпа, чёрные усики, карие глаза, загадочная полуулыбка – полный набор сердцееда. За кулисами – тёплый взгляд, скромность, тихий голос. В работе и делах чёткость, лаконичность, временами жёсткость.
Лутцы невольно подслушали беседу газетчика с Вильямсом:
– Основные методы вашей дрессировки?
– Главное – терпение. Обычно, когда я встречаюсь впервые с новой лошадью, сразу по её позе, постановке ног безошибочно угадываю, что из неё может выйти.
– Кнут?
– Он необходим только в начале дрессировки, затем отбрасывается, так как лошадь начинает слушаться моего голоса, знает и твердо запоминает условные слова. Бич в моих руках всего лишь дирижёрская палочка…
Эвальд с Якобино смотрели и не могли поверить своим глазам, как управляется Труцци со своей конюшней. Они уже многое повидали на своём пока недлинном веку, но такое! Это была магия, волшебство, чародейство.
Труцци стоял в центре манежа, вокруг него шли рысью дрессированные подопечные. Шамберьер он держал вертикально, не задействуя, уперев его ручкой в ковёр. Сам редко поворачивался вокруг своей оси. Следил за движением лошадей только глазами. Движения скупы, рациональны. Его словно и нет. Всё само, всё само. Вдруг он резко вскрикивает, называет кличку лошади. Голос строгий, сердитый. Лошадь, к которой шло обращение, вскидывает голову, мгновенно реагирует, исправляется и ещё круга два взмахивает хвостом, словно отвечает: «Прошу простить, отвлеклась – задумалась…» Далее снова тишина. Только ритмичный конский топот о тырсу манежа. И незабываемая улыбка великого Мастера цирковой арены…
Глава шестнадцатая
После октябрьских событий 1917 года произошли значительные изменения в судьбе русского цирка. Впервые за всю историю своего существования он был признан искусством, нужным народу, новому обществу. Советское правительство предоставило цирку