Помор. Валерий Петрович БольшаковЧитать онлайн книгу.

      Выйдя на Бродвей, Фёдор увидел совсем другой Нью‑Йорк – нарядный, чопорный, спешащий делать деньги. По улице в разных направлениях носились двухместные «браун‑купе», покачивались на рессорах ландо и фиакры, давились в тесноте пассажиры трясущегося омнибуса. Гвалт стоял изрядный, перестук колёс и цокот копыт добавляли шума в общую копилку.

      В то же самое время наивеличайший город Америки производил впечатление очень большой деревни. Лондон или Санкт‑Петербург были городами устоявшимися, сложившимися, а вот «Большое яблоко»37 пребывал в вечном движении. Сотни тысяч людей со всего света прибывали сюда, чтобы рассеяться по великой земле вплоть до Калифорнии – или осесть на берегах Гудзона. Больше всего в нью‑йоркском порту сходило ирландцев, евреев, немцев и шведов – и сразу начинались междоусобицы. Ирландцы не выносили негров и постоянно схватывались с ними, местные старожилы терпеть не могли ирландцев, так что драки и поножовщина были обычным делом, особенно в Сохо, что за Кэнел‑стрит.

      – И где у них тут одёжей торгуют? – вопросил Чуга, вертя головой.

      – В дорогие магазины готового платья, вроде бродвейского «Стюарта», заглядывать не советую, – ответствовал князь. – Нашего «золотого запаса» может не хватить.

      – С жиру беситься не будем, – поддержал его Фёдор. – Нам бы чего подешевше, но чтоб пристойно.

      – Сам я тут не бывал… – проговорил Павел, оглядываясь. – Но при мне упоминали универмаг Хогвоута…38 Кстати, там мистер Отис устроил свой лифт.

      – Универмаг? – нахмурился Чуга. – Это ещё что за диво?

      – Универсальный магазин, где торгуют всем сразу – и одеждой, и обувью, и посудой, и чем угодно.

      – А лифт?

      – Этого дива я и сам ни разу не видел! Съездим?

      – А чего ж… Поехали!

      Князь вскинул руку, останавливая брауновский экипаж.

      – До Стринг‑стрит, к «Хогвоуту»!

      – Да, сэр, – кивнул возница, легонько стегая коня подвласой масти – вороного с бурыми подпалинами.

      Словно пересиливая себя, Туренин рассказывал с наигранным азартом:

      – Когда тут жили одни индейцы из племени гуронов, остров назывался Манна‑хатта. Одни холмы вокруг лежали да лес стеной. А между холмов, с одного конца острова до другого, тянулась лощина. Вот по ней‑то гуроны и проложили тропу, назвав её Виквасгек. Теперь её перекрестили в Бродвей…

      – Всё‑то ты знаешь… – проворчал Фёдор.

      – Ну всё – это явный перебор! – усмехнулся Павел. – Но кое о чём понятие имею.

      Откинувшись на мягкую подушку, он покосился на помора. Фёдор совершенно не походил на русских мужиков, хитроватых и боязливых, обожавших прибедняться. Тем и в голову не пришло бы равнять себя с князьями али с графьями. Нет, Чуга держится с достоинством истинных новгородцев, которые, бывало, тузили на вече неугодивших им правителей.

      Наоборот, это «его сиятельство» постоянно следит за собой, чтобы не ляпнуть ненароком покровительственно‑барское: «Эй, любезный!» Интересно, какого Фёдор о нём мнения, задумался князь.