Город за рекой. Герман КазакЧитать онлайн книгу.
повеяло свежим ветерком. Задувало из маленькой боковой шахты, выходившей в пустые подземелья какого-то квартала. Роберт пошел туда и очутился посреди подвалов, чьи голые каменные стены без потолка торчали из развалин прямо в воздух. Из глубины синева неба казалась еще ярче, чем с улиц верхнего города. И вроде как слегка чувствовался ледяной холод космического пространства над землей.
Чисто выметенные помещения, соединенные друг с другом широкими проемами, напомнили ему систему сот, такую же, какую образовывали рабочие места чиновников во дворах Префектуры. Только здешние выглядели необитаемыми. На соседней стене еще проступали весьма хорошо сохранившиеся остатки росписи, фризом тянувшейся по периметру.
Роберт хотел было присмотреться к этой стене, но вдруг услышал оживленные голоса и приближающиеся шаги. В вошедших он узнал группу молодых мужчин, которая недавно разглядывала фреску. Они и здесь немедля устремились к росписям, причем тот, кто давеча подал Роберту знак, отделился от своих спутников и направился к нему. Он слегка приволакивал левую ногу, и Роберт узнал в нем друга своей студенческой юности.
– Привет, Линдхоф!
– Привет, Катель!
Они обменялись рукопожатием. Катель, как и прежде, то и дело резко мотал головой, отбрасывая назад гриву темных волос.
– Ты тоже здесь? – Катель сочувственно улыбнулся. – Что ж, Линдхоф, старина, так уж оно происходит! Я рад, что мы снова встретились. Мне еще раньше показалось, что это ты, но ты не обратил внимания.
– Знай я, что это ты…
– Да ладно, пустяки, – перебил Катель, – здесь встречи не редкость.
– В последние годы мы потеряли друг друга из виду, – сказал Роберт, окидывая взглядом друга юности, – но ты почти не изменился.
В самом деле, лицо у Кателя до сих пор было узкое и нежное, а серые глаза в этот миг сияли из затаенной глубины с той же доверчивостью и готовностью к восторгу, что помнились Роберту по тем временам, когда он целый год жил бок о бок с другом. Только вокруг рта пролегла горькая складка, раньше ему несвойственная. Одевался Катель, как заметил Роберт, все с той же небрежной светской элегантностью, хотя вечно сидел без денег. Когда Роберт, бывало, корил его за шикарные костюмы, он неизменно отвечал, что людям незачем знать о его отчаянном финансовом положении, лучше уж влезть в долги или голодать. Нередко он со снисходительным видом этакого испанского гранда оставлял царские чаевые, выкладывая последние деньги, даже до дому доехать было не на что. Потом он неделями питался в мастерской жиденьким супом да черствым хлебом. Возможно, этот внешний аристократизм скрывал от посторонних внутренние неурядицы и подчеркивал в ребячливом лице несбывшиеся надежды.
– Как твоя рука? – спросил Роберт.
– Совсем ослабела, – ответил Катель, – в конце концов и кисть держать не могла. Но я уже привык работать левой рукой. Ведь, по сути, картину пишет не рука, а голова.
Это замечание художника Роберт оставил без внимания.
– В последнее время, –