Куда кого посеяла жизнь. Том II. Воспоминания. Василий ГурковскийЧитать онлайн книгу.
технологии моей новой деятельности. Главное, что я понял из его информации- не показывать, что ты боишься, никогда не идти впереди вола или рядом с его головой, не орать на весь лес, не тянуть животных за хвосты и не лупить палкой или кнутом, по поводу и без поводу, если волы не в ярме. Вот и все основные правила.
Позже – я много добавил уже от себя, но тогда – Колька посчитал, что с меня достаточно. Я было заикнулся, а не смог бы он в первый раз сегодня побыть со мной на дежурстве, но Колька сказал, что его ждет мама, что-то надо дома сделать, а вот завтра, если будут какие-то хорошие предложения…, он, возможно, и останется.
Оставшись один, я закрыл Колькиных волов в загороди, влез на стоящий рядом, более, чем столетний дуб и осмотрел площадку, сработанную прежним пастухом. Где-то на высоте около четырех метров от земли, лежали треугольником довольно толстые ветки, а уже поперек их, лежали ветки потоньше, прямо с листьями. Все это было увязано-перевязано лентами из коры молодой вербы, выглядело довольно прочно и вместительно. На мое счастье – на ветках лежала старая рабочая телогрейка, а вместо подушки- верхняя часть тоже старой немецкой шинели- плечи, рукава, часть спинки. Там же, в углублении, стояла стеклянная трехлитровая стеклянная банка, наполовину заполненная водой. На сучке висела очищенная от коры, где-то метровой длины, палка из вербы; с сучком на конце она была похожа на трость. Вот и все хозяйство.
Было еще рано до начала «смены». Я лег на спину, пытаясь успокоить себя, боялся думать, что будет дальше. Дуб шелестел листвою, легкий ветерок, в животе – миска борща, что еще надо пацану для счастья!. Незаметно заснул. Проснулся от внезапно появившегося шума, крика и отборного мужского мата. Это ездовые гнали на ночь своих волов. Быстро слез с дерева, стал у изгороди, приоткрыл жердочку-калитку. Появились мои «подопечные»– огромные, все грязно-белого цвета, с широко разведенными рогами, размером с турецкую саблю. Пятеро мужиков, били волов кнутами, загоняя в загородку. Все они были кременчугские, все молодые, но уже жестоко отмеченные жизнью. У одного не было руки, у другого – лицо изрезано страшными шрамами, у каждого из ребят-следы войны. Это были те, кто вырос в оккупации и был призван на фронт летом сорок четвертого. После в лучшем случае – двухнедельной подготовки, их бросали в различные «прорывы» наступления. Основная их масса погибала в первом же бою, часть была покалечена и физически и морально и, после госпиталей – отправлена домой. Других мужиков в бригаде не имелось. Просто не было, потому что не было. Пять лет, как закончилась страшная война. Домой вернулась одна треть призванных. Работы по всем направлениям и в селе, и в городе полно – все лежало в развалинах. Поэтому, кого можно было в селе собрать – брали на полевые работы.
Я уже говорил, что все мужики в бригаде были ездовыми на волах. На волах – и пахали, и возили, и месили глину, чего только не делали. В то время – это была главная движительная сила. Пригнав волов, ездовые скептически посмотрели на нового ночного пастуха,