Орден Леопарда. Сборник рассказов и повестей. Сергей КочневЧитать онлайн книгу.
ездила с Курилковым всегда, на все постановки, во-первых, потому, что была театральным художником, и макет был её кровным детищем, а во-вторых, потому что блюла супружескую верность. Не свою. Верность своего супруга-режиссёра, чрезвычайно любящего режиссёрские показы.
Что в этих показах было по мнению супруги, звали её старинным именем Евдокия, криминального? А то, что особенно охотно показывал Курилков молодым актрисам, как правильно на сцене целоваться долгими поцелуями, страстно обниматься, завлекать в амурные сети.
И вроде бы ничего такого особенного в этих показах не было, но ревнивая до умопомрачения Евдокия, предпочитала быть свидетелем всех этих невинных флуктуаций супруга, дабы упредить и не допустить.
Курилков же относился к строгостям жены с юмором, ибо земную жизнь давным-давно прошёл до половины и много дальше, так что угроза приближающейся стремительным темпом эректильной дисфункции уже приучила его к сугубо платоническим отношениям с юными дарованиями.
Вот так они и существовали в полной гармонии, режиссёр Курилков и его жена, художник Евдокия. Она рисовала эскизы, клеила макеты, а он ставил спектакли. Она ревновала, сидя в уголке на всех репетициях, а он выскакивал на площадку, чтобы показать очередной Джульетте или Дездемоне правильный страстный поцелуй, и непременно чуть-чуть задерживал на горячем теле девичьем свою режиссёрскую руку. Задерживал лишь на мгновение, подспудно и тщетно пытаясь воскресить увядающий трепет желания.
Однако, дело вовсе не в этом, ибо рассказ сей не про похотливого стареющего Дона Жуана, а про то, что страдал этот самый Дон Жуан экземой на нервной почве.
Проявлялась эта гадостная гадость в том, что, раздражаясь от бестолковости артистов или технических работников, начинал Курилков сперва чуть заметно почёсываться, но затем расходился и буквально раздирал себя ногтями до кровавых ручейков. Озабоченная сохранением режиссёрского статус кво Евдокия никак не могла допустить эдаких казусов, а потому давно, ещё во времена первых совместных постановок, выработала систему условных сигналов. Как только зоркая матрона замечала первые признаки приближающейся угрозы, она, изрёкши: «Анатолий, не хотите ли чаю?» (мужа она звала на «вы» и Анатолий) спешно направлялась к помощнику режиссёра с требованием немедленно объявить перерыв и принести Анатолию напиток. Измученные дотошным режиссёром работники всех цехов с радостью выполняли требования жены оного и устремлялись на перекур.
В театре трудно что-либо сохранить в тайне от коллектива, а потому очень скоро об экземе и о системе тайных сигналов узнали все без исключения, вплоть до служителей гардероба и очень сочувствовали «бедненькому Толику», а иначе промеж собой нашего Дона Жуна никто не называл.
Репетиции «Волков и овец» выкатились на финальную прямую столь стремительно, что многочисленные технические проблемы за этой стремительностью никак не поспевали. Занавес был не расписан, костюмы не пошиты, реквизит лишь из подбора и т. д. и т. п., не говоря уже о том, что многие исполнители, даже главных ролей, по сцене циркулировали, пряча листочки с текстом от глаз режиссёра. Ну, не успевали. Ну, не укладывался текст пока ещё в головах.
Курилков