Броуновское движение. Алексей СмирновЧитать онлайн книгу.
прародитель свиньи, про которого было сказано, что он, завалив свою жертву, имел обыкновение сразу же на нее гадить, чтобы хищные конкуренты побрезговали съесть. Тут же показали, как он это делал. К несчастью, сказали с экрана, находились хищники, которые не брезговали такой добычей и съедали не только ее, но и то, чем нагадил прародитель свиньи.
После этого было показано, как посрамленный и раздраженный прародитель свиньи убегает.
Ребенок проспал весь сеанс.
Ирония судьбы
Однажды я побывал в новостройках и, разумеется, вспомнил рязановское кино. На автопилоте. Это все очень верно было снято. Со мной, в мою медицинскую молодость, тоже случилось нечто подобное, и я едва не обрел свое Счастье.
Однажды, закончив прием в поликлинике, я, как обычно, из доктора, отдающегося в борделе, превратился в доктора по вызовам. Их было штук шесть; я был молод, крепок и неплохо справлялся.
Шофер дядя Леша, бормоча маловразумительную брань, привез меня по первому адресу. Я вышел: в халате (обычно я его не надевал, но тогда почему-то надел), с чемоданчиком. И вошел в дом, но дом-то был не тот, мы ошиблись корпусом. Мне надо было в первый, а дядя Леша привез меня во второй.
Я поднялся по лестнице, позвонил. И мне открыли две сугубо восточные красавицы лет 18-ти. В квартире царил полумрак, играла мягкая цветомузыка.
– Доктора вызывали? – осведомился я.
Первая девица, чуть помедлив, ответила:
– Вообще-то нет, но заходите…
Щи да каша
Однажды… уже надоело писать это слово, но куда денешься? Итак, однажды состоялось покушение на мою независимость и замкнутый образ жизни. Меня пригласили заняться мелкой журналистикой в одну богатую контору. По пути на собеседование я мучился странным, на первый взгляд, вопросом: каков там порядок приема пищи? Ведь если мне придется гонять туда изо дня в день, то и трапезничать придется в коллективе. А насчет трапез в коллективе у меня очень богатый опыт.
Правда, мои прежние коллективы были медицинскими. Совместное питание в медицинском учреждении – незабываемое дело. Театр начинается с вешалки, и еда в больнице тоже начинается с вешалки: с гардероба. В гардеробе сидит бабулечка и кушает. Все время, когда ни заглянешь. Увидишь такое однажды – и умилишься, и прослезишься: да, все понятно, и пенсия у нее, и ноги болят, и соседка сука. Но вот проходит день, за ним – неделя, а она все ест. То кашку, то супчик, вечно хлебает что-то из судочка, вечно подбирает что-то хлебушком. Мимо! Мимо!
Но мимо не лучше, потому что в родном отделении питанию придается колоссальное значение. Обед, как я помню, у наших сестер начинался в 12. 30 и заканчивался в 14. 00. Это, скажу я вам, не чаёк со случайным вафельным тортиком, оставленным на прощание надоевшим пациентом. Нет, они подходили к делу основательно. Уже в полдень из сестринской ползли запахи картошки, пельменей, сала, сырников. Вытерпеть это не было никакой возможности, я уходил и запирался где-нибудь, куда они не проникали. Через пару часов персонал начинал выползать – раскрасневшийся, хлопнувший спиртика, поздоровевший