Солженицын. Прощание с мифом. Александр ОстровскийЧитать онлайн книгу.
безо всякой следовательской натяжки, – резюмирует А. И. Солженицын, – это был документ, зарождающий новую партию. А к тому прилегали и фразы переписки – как после победы мы будем вести «войну после вой ны» (36).
Когда же Александр Исаевич осознал порочность советской политической системы, пришел к убеждению о необходимости борьбы с нею и оказался морально готов к ней? Некоторое представление на этот счет, казалось бы, дает одно из его писем, адресованных Н. А. Решетовской в конце 1944 – начале 1945 гг.:
«С удивлением, – писал он, – обнаруживаю, каким переломным оказался для меня истекший 26-й год жизни… Все изменения, которые накапливались во мне конец 41-го, 42-й и 43-й год – все они с беспощадной отчетливостью вскрылись в 44-м. Кроме ленинизма и желания всю жизнь отдать за него – все, что было дорого мне в 41-м или ниспровергнуто и – не хочется понимать или переосмыслено по-новому» (37).
Если верить этому письму, получается, что решающее значение в переоценке ценностей имел для А. И. Солженицына 1944 г. Между тем, по его же собственному свидетельству, «Резолюция № 1» появилась на свет уже 2 января 1944 г., т. е. до пересмотра Александром Исаевичем своих прежних взглядов (38).
Но дело не только в этом. Та борьба, на путь которой якобы встал автор этого документа, требовала от него не только осознания, что созданная к началу войны советская система не имела никакого отношения к социализму, не только стремления к переустройству общества на более гуманных и справедливых началах, но и совершенно исключительных моральных качеств, прежде всего готовности к самопожертвованию.
Обладал всем этим наш герой?
Чтобы получить ответ на этот вопрос, вспомним, как в студенческие годы он, клянясь в верности советской власти и ленинизму, пытался уклониться от военной службы, причем таким способом, на который решится не каждый, вспомним, как он надеялся пересидеть войну в обозе, как, будучи курсантом, со страхом думал о возможности попасть под Сталинград, а, став командиром батареи, вел себя с подчиненными как самодур, стремясь выслужиться, бросал людей под пули, создал на батарее собственную гауптвахту, вспомним «Прусские ночи».
И это позднее он сам сказал о себе: «Я приписывал себе бескорыстную самоотверженность. А между тем был – вполне подготовленный палач. И попади я в училище НКВД при Ежове – может быть у Берии я вырос бы как раз на месте?…» (39). «В упоении молодыми успехами я ощущал себя непогрешимым и оттого был жесток. В переизбытке власти я был убийца и насильник. В самые злые моменты я был уверен, что делаю хорошо, оснащен был стройными доводами. На гниющей тюремной соломке ощутил я в себе первое шевеление добра» (40)
Итак, если верить А. И. Солженицыну, «первое шевеление добра» в самом себе он ощутил только после ареста «на гниющей тюремной соломке». Только «лежа на тюремных нарах, – пишет он, – я стал как-то переглядывать свой действительный офицерский путь – и ужаснулся»