Повести Невериона. Сэмюэл ДилэниЧитать онлайн книгу.
что достойные охотники тоже были детьми и что в их детстве тоже случались какие-то памятные события.
«Видишь ли, – снова заговорила Адит, – что-то и впрямь происходит в тех местах за стенами памяти, о которых ты говоришь так легко. Блюдце всегда связывают со смертью – ведь это она позволяет охотникам убивать коз, черепах и гусей. В тот день кровавые куски, висящие на оскверненной двери, говорили, что всех в этом доме постигла смерть. – Она взяла меня за руку и склонила голову набок. – И если наш достойный охотник нашел способ связать блюдце с жизнью, уподобив его ребенку у меня в животе, то я нахожу в этом красоту. – И Асия улыбнулась – одной себе и в то же время всем вокруг; я всегда завидовала рульвинкам, умевшим так улыбаться, и мне всегда недоставало этого умения у наших приморских женщин. – Мое репное поле орошается лучше всех в деревне, так пусть себе наш охотник мыслит обо всем, что ему желательно».
«Да, – сказала я и тоже взяла Адит за руку. Я чувствовала, что она сильнее меня, и мне хотелось держаться за того, кто сильнее, пока я говорю. – В этом есть красота. Арквид хороший охотник и хороший человек. Я очень его люблю, но мысль его все-таки ложная. История Маллика страшна, но она скорей подтверждает то, что мужчины слишком много значения придают своим блюдцам, чем то, что женщины им завидуют. Вас, жен нашего достойного охотника, я люблю больше, чем сестер, – но невежество есть невежество, кто бы его ни выказывал, будь это даже наш охотник. Я предала бы свою любовь к вам и уронила его честь, если б говорила иначе». – Я держалась с Адит за руки и боялась, что сейчас она вырвет руку и ударит меня, – ибо рульвинки горды и никому не позволяют бесчестить своих охотников.
Но тут Йи засмеялась и сказала, отодвинув чашу с тамариндовым соком:
«Мы поступаем дурно, рассуждая в такой вечер о вещах столь важных, как Маллик и блюдца. Близится навин, женщины! И мы нипочем не успеем нарядиться к пятому зову тыквы, если не поторопимся».
«Хорошо», – сказала я. Адит отпустила мою руку, а я ее. Мы убрали посуду, убрали пальмовые листья, служившие нам тарелками, и привели всё в порядок, насколько возможен он там, где работа не переводится никогда. Но они, думаю, уже почувствовали тогда, что я уже не так довольна жизнью у них, как в начале.
Венн вздохнула.
– Да, невежество есть невежество – его хватает и здесь, у моря, и в горах у рульвинов. Но здесь жизнь легче; я могу проводить каждое утро с вами, детьми, убирая хотя бы малую долю невежества, и кормиться тем, что мне дают за это ваши родители – а у рульвинов моим уделом были только репа, мосты, краски, горшки да младенцы. Поэтому я предпочитаю жить здесь. Но мысль Арквида в некотором смысле очень сходна с твоей, Норема. Не хочу сказать, что они обе ложные, но они схожи в том, что стремятся к правде, и путают правду с ее подобием, и проводят между ними линии, которые пересечься никак не могут. – Венн поразмыслила, продолжая идти. – Хотела бы я знать, возникают ли у рульвинских мужчин такие мысли