Большое собрание сочинений в одном томе. Говард Филлипс ЛавкрафтЧитать онлайн книгу.
диковинные украшения вроде той злосчастной тиары, которую я видел в Ньюберипорте. Возможно, орнаменты, покрывающие ту тиару, были созданы на некоем неведомом острове, и вполне возможно, что все фантастические истории про клад выдумал не этот дряхлый пьянчужка, а сам старик Оубед.
Я отдал Зейдоку бутылку, и он осушил ее до дна. Я подивился, как это в него влезает так много виски, ибо его громкий задыхающийся голос ничуть не осип, как это бывает с захмелевшими. Он облизал горлышко и сунул бутылку в карман, после чего начал кивать и бубнить что-то себе под нос. Я наклонился, чтобы расслышать хотя бы отдельные слова, и мне показалось, что я различил сардоническую ухмылку сквозь густые заросли седых усов. Да, он и впрямь старался четче проговаривать слова, и я разобрал почти все, что он шептал.
– Бедняга Мэтт… Мэтт всегда был супротив энтого… все пытался перетянуть людей на свою сторону и имел долгие беседы в разных приходах с проповедниками в Конгрегационных церквах, да токмо без толку… А методистский пастор исчез, и никто больше не видел Твердолобого Бэбкока, баптистского проповедника… излился гнев Иеговы… Я в ту пору еще был совсем малец… но я слышал своими ушами то, что слышал, и видел своими глазами то, что видел, – Дагон и Астортет – Велиал и Вельзевул – Золотой телец и идолы ханаанские и филистимлянские – мерзости вавилонские … Мене, мене, текел, фарес…
Он вновь умолк, и, глядя в его слезящиеся голубые глаза, я испугался, что он вот-вот впадет в пьяное бесчувствие. Но стоило мне слегка потрепать его по плечу, как он на удивление живо отреагировал и, резко оборотившись ко мне, выпалил еще несколько туманных сентенций.
– Не веришь мне, что ли? Хе-хе-хе… Тогда скажи мне, мил человек, почему кэп Оубед и еще два десятка других молодцов имели привычку плавать к Дьяволову рифу в кромешной ночи и распевать там молитвы, да так громко, что когда ветер дул с моря, весь город слыхал каждое их слово? Что скажешь, а? И скажи-ка мне, почему Оубед всегда бросал тяжелые предметы в воду по ту сторону рифа, где сразу начинается глубина и где дна не достать, скоко ни опускай туда лот? И скажи мне, что он сделал с той металлической штуковиной странной формы, которую ему дал Уалаки? А, мил человек? И что они все воют хором на Майскую ночь, а потом в Хэллоуин? И почему новые церковные проповедники – из его бывших моряков – носят эти чудные рясы и надевают на голову эти золотые штуковины, которые Оубед привез из плаваний? А?
Слезящиеся голубые глаза теперь глядели почти дико и маниакально, и грязная седая борода топорщилась, точно наэлектризованная. Старый Зейдок, возможно, заметил, как я невольно отпрянул, потому что он вдруг мерзко захихикал:
– Хе-хе-хе-хе! Ну что, начинаешь прозревать? А мож, хочешь стать мной, как в те дни, когда я по ночам видел кое-что в море с крыши моего дома? Доложу я тебе, у маленьких детишек ох какие большие уши! И я не пропускал мимо ушей ни одну из сплетен о старом кэпе Оубеде и людях, кто плавал на риф! Хе-хе-хе… А как насчет той ночи,