Под кожей – только я. Ульяна БисероваЧитать онлайн книгу.
а кашель – тяжелый, нутряной – остался. Исхудала так, что под глазами залегли лиловые тени.
Хорош бы он был, если бы до сих пор сидел на ее шее! За последнюю пару лет Лука успел побыть полотером в трактире, посыльным в мотеле и потрошителем ржавых барж в дальних доках, пока несколько месяцев назад не пришел на слом. Поначалу Йоана донимала уговорами: «Не голодаем же, успеешь еще руки намозолить! Ладно бы бездарь, а то ведь светлая голова!» Лука отмалчивался, зная: после той истории с Петером в школу он не вернется и гнул свою линию. Не маленький уже, пора на хлеб самому зарабатывать.
В конце дневной смены всем рабочим выдают талоны на еду, можно принять горячий душ, да еще и обедом накормят. Не королевская трапеза, конечно – картофельная или гороховая размазня с соевым брикетом, но зато дна хлебной корзины еще никто не видел. При мысли об обеде Лука ощутил в животе привычную тянущую пустоту. Есть хотелось всегда, сколько он себя помнил. Йоана даже смеялась: тощий, как спица, куда только все проваливается. Сама-то она до болезни была пухлой, круглой, точно румяная сдоба, хотя Лука не мог припомнить, чтобы она когда-нибудь накладывала себе полную порцию – так, что-то на бегу перехватывала, торопясь на смену.
Раздалось два коротких свистка – перерыв окончен. Лука обернулся, услышав пронзительный вскрик, обрывок которого принес порыв ветра. Огляделся по сторонам: бригада размеренно, монотонно складывала серые обломки в тачки. Он бросил вопросительный взгляд на Флика, но приятель лишь недоуменно пожал плечами и бросил в тачку кусок бетона.
С Фликом они в последнее время стали неразлучны. Вообще здесь, на сломе, все ребята подобрались нормальные, без гнильцы. Когда тащишь с кем-то в паре носилки с инструментом пятьдесят пролетов без остановки, многое узнаешь о человеке, хотя сил на разговоры уже не хватает.
Флик – это, конечно, не настоящее имя. На ID-карте значится что-то витиеватое, на арабский манер. Но на сломе его второе имя Фалих быстро переиначили. Прозвище, которое на нидриге значило «муха», и – это вынужден был признать сам Флик – чрезвычайно ему шло: невысокий, чернявый, юркий, он умудрялся находиться в сотне мест разом и никогда не унывал.
Лука любил бывать дома у Флика, где собиралась большая, шумная семья и плыл дурманящий аромат горячего острого карри. Лука не сразу запомнил созвучные до нелепости имена старших сестер приятеля – темноглазых, застенчивых, с длинными черными косами, которые ни разу при нем и полслова не сказали, только перешептывались и прыскали. Из комнаты в комнату сновали бесчисленные родственники, соседи, чужая чумазая ребятня – кажется, никто во всем квартале и не думал запирать двери. Лука, который, сколько себя помнил, был сам по себе, потому что Йоана вечно пропадала в клинике, странным образом чувствовал здесь себя как дома.
Во время обеденного перерыва к их бригаде подошел Шлак.
– Сегодня