После пожара. Уилл ХиллЧитать онлайн книгу.
разговариваете?
– Меня закрепили за тобой и еще двумя выжившими. С остальными шестнадцатью работают мои коллеги.
– С кем?
– Не понял – что?
– С кем вы общаетесь помимо меня?
– Боюсь, это конфиденциальная информация. Однако на другом сеансе, в котором я хочу попросить тебя поучаствовать, ты легко это выяснишь.
– Что еще за другой сеанс? – хмурю брови я.
– Мы с тобой будем встречаться каждое утро в десять, после завтрака, – поясняет доктор Эрнандес. – Твой ланч по расписанию в половину первого, а после него я приглашаю тебя к участию в сеансе КСВ – контролируемого социального взаимодействия.
– Что это такое?
– Вид групповой терапии. Он позволяет мне и моим коллегам наблюдать за общением людей, переживших травматичный опыт, и создает пространство для органичного развития их взаимодействия в контролируемых условиях.
Я таращусь на доктора. Как много непонятных слов.
– То есть на этом сеансе буду я, вы и все ваши коллеги?
Он улыбается и качает головой.
– Не совсем.
Ровно в двенадцать тридцать сестра Харроу приносит ланч. Сегодня он состоит из мясного рулета с картофельным пюре, политым ярко-красным соусом, сладким, как карамель, однако я действительно проголодалась, поэтому усаживаюсь за стол и ем, одновременно размышляя о докторе Эрнандесе.
Я ему не доверяю. Несмотря на то что какая-то часть моего сознания пылко и отчаянно жаждет этого, доверять ему я попросту не могу. Само собой. Но не потому, что он Чужак, – хотя это по-прежнему первое, что приходит мне в голову, когда я о нем думаю. Причина вот в чем: я не понимаю – сейчас, в эту минуту, – чего ему надо.
Я хочу верить, что у него нет иных целей, кроме как помочь мне прийти в себя и покинуть это место, однако не могу себе этого позволить. Так много погибших – шестьдесят семь человек, если в списке выживших, который человек в костюме зачитал мне в больнице, нет ошибок, – а я знаю кое-что, точнее, сделала кое-что, о чем и доктор Эрнандес, и остальные, кого он упоминал, хотели бы меня расспросить. Но об этом я никогда и никому не расскажу.
Шестьдесят семь погибших, шепчет внутренний голос. Шестьдесят семь жертв. К горлу подкатывает комок. Но восемнадцать человек живы, продолжает голос. Вместе с тобой – девятнадцать. Это ведь что-то да значит.
Я крепко зажмуриваюсь, потому что не могу думать об этом прямо сейчас. Обо всем этом. В темноте передо мной возникает лицо доктора Эрнандеса. Немного неожиданно, однако я заставляю себя сфокусироваться на нем, на докторе, и вот наконец комок в горле тает, голова проясняется и я вновь чувствую себя почти нормально.
По мере продолжения сеансов в «Кабинете для интервью № 1» меня удивили две вещи. Во-первых, я обнаружила, что хочу говорить с доктором Эрнандесом, а во‑вторых, осознала, что в этом нет ничего плохого. Я в общем и целом представляю, что такое психиатрия, хотя после Чистки отец Джон четко внушил нам, что любые методы врачевания, кроме молитвы, суть орудия Змея. Иногда мама упоминала об этом (хотя и не должна была) в те редкие моменты, когда говорила со мной о