Сообщество как городская практика. Талья БлокландЧитать онлайн книгу.
жизненным укладом, спровоцированным плотностью, гетерогенностью и размером большого города. Некоторые исследователи, например Георг Зиммель (Simmel 1995 / Зиммель 2018), считали, что он даст человечеству свободу. Но по мере распада социального контроля нарастало характерное для городов опасение, что люди будут жить в состоянии атомизации, разъединенности и одиночества.
Многочисленные исследования дискуссий по данной теме демонстрируют, что интерес к социальным связям занимал важное место в социальной науке с самого ее начала (обзорное изложение см. в: Vidich, Bensman and Stein 1964; Bell and Newby 1974; Saunders 1986; Nisbet 1993). Одной из неизменных проблем при этом оставалось смешение того, чем сообщество должно быть – то есть нормативного предписания для сообщества, – и того, чем оно оказывается в актуальном опыте людей – его эмпирического описания (Bell and Newby 1974: xlvii; см. также de Valk 1977: 108). Различные ранние определения сообщества и точки зрения на него дают понять, что сообщество представляло собой некую социальную сущность (entity), располагающуюся в физическом пространстве, что оно подразумевало общие и устоявшиеся жизненные стили, а также включало то или иное представление о коллективном поведении (Kaufman 1959: 9; см. также Kolaja and Sutton 1960). Теперь для того, чтобы проиллюстрировать эти ранние представления, обратимся вкратце к некоторым историческим направлениям урбанистических исследований, в особенности в области социологии города.
Многие характерные для Запада опасения по поводу сообщества напрямую связаны с трансформациями, происходившими в индустриальную эпоху (см. Janowitz 1978: 264), как в сельской местности, так и в городе. Разделение жизни на отдельные сферы – рабочую и нерабочую, публичную и приватную, производственную и репродуктивную – породило сложный набор изменений, которые неизбежно повлияли на способы взаимосвязи и обособления людей, или, используя терминологию Зиммеля (Simmel 1964), на то, как они формируют сети принадлежностей (affiliations). Индустриализация отделила работу от места проживания и сформировала сообщества жилых районов, однако включенность в них их участников и их привязанность к подобным сообществам различались очень существенно (Janowitz 1978: 264). Макс Глакман (Gluckman 1961) и его коллеги отмечали, что в городах Центральной Африки «доминирующей реальностью была индустриальная система, а первоочередными пунктами ориентации для горожанина выступали сообщества по интересам и возникшая вместе с ними система престижа» (цит. в: Hannerz 1980: 141). Как утверждает Моррис Яновиц, социальная ткань столичного города в условиях индустриализации менялась не потому, что город увеличивался в размерах, а потому, что менялся его организационный масштаб (Janowitz 1982: xi). Однако на протяжении долгого времени городские районы, населенные рабочим классом, по-прежнему рассматривались как имеющие географическую организацию и обеспечивающие семьям рабочих их первоочередные потребности (ibid.). В условиях индустриализации миграция в крупный город означала, что для домохозяйств новоприбывших реалистичным ответом на проблемы низких доходов, экономической нужды и непредсказуемых кризисов выступали сети самопомощи (Bulmer