Тегеран-82. Мир. Жанна ГолубицкаяЧитать онлайн книгу.
на московских девчонок. Наши тоже часто хихикали, но обязательно над кем-то. Когда не ссорились, шушукались между собой, старших стеснялись и хлопали глазами. Роя с Роминой были совсем другими. Может, мне так казалось, потому что я не понимала, о чем они говорят между собой на фарси. Но не ссорились между собой они точно и взрослых не стеснялись совершенно. Да и взрослые вели себя с ними на равных, я бы даже сказала – уважительно. Не дергали каждую секунду и не делали замечания при посторонних. Увидев маму подружек, я с тоской вспомнила свою, которая любила в гостях показать мне вытянутый средний палец. Это значило: «Выпрями спинку!»
Марьям-ханум, жена хаджи Рухи, была из тех женщин, по которым сразу видно, что они добрые. Я до сих пор не знаю, как именно я это определяла, но никогда не ошибалась. У добрых людей особый взгляд, от них исходит тепло и ощущение радостного спокойствия. Еще у добрых людей есть запах. Они пахнут уютом, плюшками с ванилью и корицей и свежее-отглаженным бельём. Так пахла моя московская няня тетя Мотя.
Марьям-ханум в длинном платье с восточным рисунком и с высокой прической показалась мне похожей на Софи Лорен в кино. Она обняла меня и прижала к себе как любимую родственницу, хотя видела впервые в жизни. По-английски она не говорила и подружки перевели ей, что я рада с ней познакомиться.
Подружки были постарше меня: Ромине было 12, Рое 13, а их старшему брату Хамиду, у которого я вымогала сладости при помощи волшебной фразы "пуль фарда" – 15.
У Рои была прическа «сессон», как у меня, а у Ромины стрижка «под мальчика». Она объяснила мне, что сейчас это очень модно, и все ее одноклассницы так подстриглись.
Семья Рухи по тегеранским меркам принадлежала к не бедной интеллигенции. Хаджи Рухи происходил из аристократического азербайджанского рода Дарьян из Тебриза – того же города, где корни шахбану Фарах Диба.
При шахе Ромина с Роей ходили в дорогую школу в Саад-Абаде, возле резиденции Пехлеви. Но в последний год их перевели поближе к дому – на английское отделение армянской гимназии для девочек. При шахе в ней имелось даже русское отделение, а обучение было совместным. Но после исламской революции школа стала только для девочек, что было, конечно, скучновато.
Я и сама ходила в эту школу, но только на уроки английского в свой 3-й класс, четыре раза в неделю. Об этом мой папа за небольшую мзду договорился лично с учителем английского, ведь официально посещать иностранную школу советским детям запрещалось.
В 3-й класс армянской гимназии по уровню английского меня определили только потому, что в ней было 12 классов, а не 10, и в детей не торопились впихнуть все и сразу. Но уже в 4-м классе школьники говорили на английском так же легко, как на родном.
Свободно общались на нем и Роя с Роминой. При мне вся семья перешла на английский, а своей маме переводила Роя. Мне иногда не хватало слов, но понимала я все. Поэтому в гостях у «Рухишек» мне было комфортно. И все они казались мне будто сошедшими с киноэкрана или обложек иранских дореволюционных журналов, которые в изобилии валялись на последнем этаже нашего жилого