Воспитание чувств: бета версия. Елена КолинаЧитать онлайн книгу.
живет в нашей квартире, любуется на наш Аничков мост, им хотелось, чтобы я разделял их обиду. Но ведь это они считали новую жизнь хаосом, в котором прежние нормы утратили смысл, а я в силу возраста просто данностью миропорядка.
Как-то в самом начале октября я, вместо того чтобы после школы пойти домой обедать, поехал домой на Фонтанку – и встретил Романа.
– Ты чего в жизни хочешь? Главное, чтобы была мечта, – сказал Роман. – Но самое главное – масштаб мечты. Какая твоя мечта: гуляш с макаронами или миллион долларов?
– Гуляш с макаронами.
Это была не попытка пошутить, а мгновенная искренность: я был голоден.
…Классика, завязка романа: встреча, которая меняет жизнь, разворачивает жизнь в другую сторону. Или же любая встреча лишь немного шевелит цепочку событий, и ручейки другим путем попадают в одну и ту же реку?…Вот оно, занудство, от которого не удержаться, когда говоришь о прошлом. ВЕСЕЛЕЙ ДАВАЙ!
Как это было
После школы поехал домой, на Фонтанку. Хотел постоять на Аничковом мосту. И знаете, кто там уже стоял? И смотрел на Фонтанку? Вот именно, папа.
Я к нему не подошел, это его личная жизнь. Я и не знал, что он тоже ездит постоять на Аничковом мосту.
А мама, думаю, никогда, с чего ей стоять без дела на Аничковом мосту, бессмысленно глядеть на Фонтанку? Мама и Ларка рациональные люди, не испытывают бесполезных чувств, сразу идут обедать.
Папа стоял у моего коня, смотрел на Фонтанку. Положил руку на выбоину на постаменте, где написано: «Это следы одного из 148 478 снарядов, выпущенных фашистами по Ленинграду в 1941-44 гг.». А вдруг папа здесь с кем-то встречается, с женщиной? Обязан ли я в данном случае как мамин сын узнать, с кем, или, наоборот, как папин сын обязан не узнавать? Да нет, никакой женщины не может быть, он просто стоит и думает. Может, о том, что у него нет работы, а может, о своем отце. Моем деде.
Мой дед в октябре сорок первого снимал коней с Аничкова моста. Не один, конечно. Коней сняли с моста, чтобы в них не попала бомба. Положили в деревянные ящики и закопали напротив нашего дома, в Аничковом дворце. Сверху насыпали газон, чтобы никто не знал, но все в Ленинграде, конечно, знали. Кони были под землей всю войну, а в сорок пятом году их поставили обратно. Мой дед в сорок первом снимал коней с Аничкова моста, а в сорок пятом ставил обратно! Радовался, наверное, что кони спаслись и он опять будет смотреть на них из окна.
Чтобы не столкнуться с папой, повернул на Фонтанку и подошел к нашему дому. Никак не привыкну, что это уже не наш дом.
Как вдруг подъехала машина. Обрызгала меня. Машина «мерседес».
Из машины вышел дядька, который купил нашу квартиру. На нем не малиновый пиджак, как на новых русских, а джинсы, рваные на колене. В руке сотовый телефон, большая трубка с крышкой, крышка откидывается, и можно говорить.
Он стоял у машины, чтобы перейти Фонтанку, говорил по телефону и вдруг отпрыгнул назад, как лев, и схватил какого-то мальчишку