Шесть часов утра. Павел ГушинецЧитать онлайн книгу.
едва за ним поспеваем. Спускаемся во двор по серой бетонной лестнице, затертой тысячами ног. Мимо массивного сейфа, у которого я когда-то отходил после получения зарплаты. Мимо дежурных «покойницких» носилок. Во дворе промозглый ноябрьский ветер лупит нас в лица смесью дождевых брызг и мелкой цементной крошки. Зайцев испуганно прикрывается сумкой. Мы грузим его в темно-коричневую «буханку» с красными крестами на боках, садимся напротив на неудобные скамейки.
– Держитесь, хлопцы! – кричит нам водитель.
И с лязгом трогает с места.
Предупреждение своевременно. Раздолбанную машину бросает по выбоинам в асфальте. На перекрестках, перед светофорами, водитель старается тормозить аккуратно, но нас все равно бросает вперед. Зайцев валится на бок, чуть не теряет свою сумку, испуганно охает.
– Американские горки! – торжествующе орет Виталик.
Даже сейчас ему весело.
Зайцева выгружаем во дворе психиатрической клиники. Сопровождающая медсестра уводит его в здание с обшарпанными желтыми стенами.
– Когда назад поедем? – спрашивает Виталик у водителя.
– Поболтайтесь тут с полчаса, – отвечает тот. – Надо какие-то бумажки забрать.
– Без проблем. – Виталик кивает мне и топает вслед за пациентом в здание.
– Ты куда? – испуганно спрашиваю я.
– А что? Торчать тут под дождем? Пошли, с местными медсестричками побалакаем.
– В дурку?
– Ну в дурку! И что? Не больница, что ли? Везде люди. Пошли, не ссы.
И мы пошли. И уже через пять минут Виталик сидел в сестринской, дул из чужой чашки горячий чай, хрустел сушкой и смешил курносую девчонку в белом халате. Мне тоже сунули в руки стакан с чаем, позволили занять краешек продавленного дивана.
– Как тут у вас? – спрашивает Виталик. – Весело?
– Веселее некуда, – отвечает курносая. – Приперлись вчера студентки из медучилища – и в третью палату. А там у нас Михайловна, второй месяц как из деревни забрали. Ну, стандартный случай: соседи травят, председатель – немецкий шпион, корова проповеди толкает. Шиза. При этом толковая бабка. Студентки к ней: «Как живете? Чем болеете? Чем вы на пенсии занимаетесь?». Михайловна невозмутимо: «Телевизоры вяжу». Девки дуры хихикают: «Ну да, телевизоры. А холодильники не получается?». Михайловна на них посмотрела, как императрица на червей: «Девочки, кто из нас сумасшедший? Телевизоры я вяжу. Сети такие для рыбалки».
Виталик ржет. Курносая хихикает. Мне почему-то не смешно. Стакан обжигает пальцы, чай спалил мне всю слизистую на губах и языке. Теперь я занимаюсь тем, что ощупываю этим языком повреждения.
Виталик угощает курносую сигаретой, выходим на крыльцо покурить. Посреди двора стоит скамейка, на которой виднеется скорченная женская фигура.
– А это кто?
– А-а… – Курносая машет рукой. – Филиппова. Тоже деревенская, из Экимани.
– Тоже соседи травят?
– Не, с этой грустно. Залетела от какого-то тракторис та, тот жениться отказался. Сделала аборт в нашей гинекологии, у Ковова. А на почве