Зверлинги. В тени другого мира. Чарльз де ЛинтЧитать онлайн книгу.
но и на изгоя тоже не тянул. Как и большинство ребят, я стремился не выделяться, а для этого нужно было четко знать границы. Например, я старался не перебарщивать с шутками, потому что они наверняка привлекли бы ко мне внимание, и вряд ли позитивное. Известное дело: сегодня ты удачно сострил, а завтра хлебаешь воду из унитаза или получаешь подносом по морде. Еще я держался подальше от тех, кто курит травку (не дай бог, примут за нарика). И уж конечно, за километр обходил банды – что мексиканцев, что черных. В школе они не высовывались, но все и без того знали, кто тут главный. Будешь выпендриваться – рискуешь продолжить разговор с ножом у подбородка.
В общем-то, я был готов к тому, что история со Стивом принесет мне дурную славу. В школе слухи распространяются быстрее пожаров, которые гонит по холмам горячий ветер Санта-Ана. Те, кто худо-бедно меня знали, хотели подробностей. Остальные просто глазели, делая вид, что им наплевать, но при этом пытаясь подобраться поближе.
Бобби Уайт не относился ни к первым, ни ко вторым. Поэтому я здорово удивился, когда он оттолкнулся от лестничных перил и направился к нам с Дезмондом. Это был высокий черный детина с жесткой щетиной на квадратном черепе и в солнечных очках, которые вместо глаз владельца показывают вам собственное отражение. Он даже не поздоровался – просто ткнул пальцем в сторону обеденных столиков, стоявших под пальмами в углу школьного двора.
Я знал, на кого он указывает: необъятная филейная часть на столе, ботинки на стуле. Он сидел там каждый день. В классных журналах он значился под именем Теодора Вашингтона, хотя все звали его просто Каторжником. Теодор был самым здоровым в школе – больше сотни килограммов на двухметровый «шкафчик» – и, пожалуй, самым старшим. Ту пару лет, когда мы зубрили Шекспира и препарировали лягушек, он провел в тюрьме. Точнее, в колонии для несовершеннолетних преступников – но какая теперь разница?
Его брат крышевал бездомных с Оушен-авеню. По слухам, он взял на себя вину в скандале с наркотиками, чтобы младшему не пришлось мотать взрослый срок в тюрьме. Никто не понимал, зачем Каторжник вернулся в школу, отсидев положенное. Не то чтобы он интересовался занятиями. Большую часть дня он проводил здесь, под пальмами. Я не знал, чем он тут занимается, да и не хотел знать. Только вот – какая досада – теперь он желал меня видеть.
Я с неохотой направился к обеденным столикам. Дезмонд пошел было за мной, но ему в грудь тут же уперлась ладонь Бобби Уайта.
– Только брат, – сказал он.
Я бы расхохотался в голос, если бы не был так напуган.
Я, конечно, наполовину черный, но уж точно не имею отношения к «братству». Откровенно говоря, я тяну на гангстера меньше, чем те белые ребята, которые колесят по Силиконовой долине, оглашая окрестности рэпом и хип-хопом, напиваются за рулем, а потом сбивают дорожные знаки и покрывают матом полицейских. Да, моя кожа на пару оттенков темнее калифорнийского загара, но это не значит, что я мечтаю жить в «черном гетто».
Неужели Каторжник хочет, чтобы