Конь бѣлый. Гелий РябовЧитать онлайн книгу.
через поезд насквозь – мычание пьяное, ругань, ненависть в каждом слове, непримиримые, озлобленные глаза навстречу, истошно кричащие дети и спертый, словно грязная вата, воздух… Даже слов человеческих не слышал – междометия, буквы, звуки. Когда подходил к последнему (перед паровозом) вагону, услышал рассказ, пересыпаемый изощренным матом, собеседники, судя по всему, стояли на площадке или в тамбуре, как и он недавно, юношеский голос захлебывался (должно быть, впечатление было очень сильным): «Ну, дворец, он – царский, понятное дело, ну – впереди матросы чешут, с ними патлатый в пенсию, комиссаришка, странное дело – не из еврейчиков, я его видел, даже русский вроде, такое дело, на удивление, только это что! Чем дальше идем – тем громче воняить! Что такое? Мне невтерпеж, я к горшку каменному – шасть, на цыпа встаю, заглядываю – полон говна! Оглядаюсь – картина грецкая, голые все, и рожа у бога ихнего грецкого – вся свежим-свежим говном протерта! Как достали? Как сумели? Что, думаю, революция с народом делает, как все внутренние силы напрягает! В простой обстановке – не то до картины, себе бы на сапоги не попасть!»
Действительно, оба стояли у тамбура, второй был матер, глыба, а не человек, на лице – восторг: «Наша революция, наша, бля буду!»
Сказал, проходя: «Истинно наша – все в говне!» Поддержали взахлеб: «Наша, наша!»
Все купе были заперты, доносились звуки – где пили, где хохотали, где шла под аккомпанемент колесного стука любовная физика. Одну дверь все же открыл – там сплелись двое в такой умопомрачительной позе, что и присниться не может. Сказал сочувственно: «Продолжайте, господа», – они не услышали – наткнулся на плывущий взгляд, у собак такой бывает во время случки…
И все же повезло: за легко открывшейся дверью в самом конце коридора услышал доброжелательное:
– Прошу.
Сидел у окна человек лет тридцати на вид, в одежде стертой, не то рабочий, не то разносчик мелкого товара, лицо обыкновенное, без особых примет, лысоватый.
Дебольцов сел напротив, вытащил портсигар:
– Вы позволите?
– Курите, полковник.
Внутри все поползло: провал. Знает. Агент ЧК, кто еще. Стараясь, чтобы пальцы не дрогнули, зажег спичку, пыхнул дымком. Не отвечал – что на такое отвечать?
– Мы ведь знакомы, Алексей Александрович… – Настойчивый такой попутчик, и взгляд у него цепкий, жесткий…
– Я вас не знаю.
– Ну как же, как же, Трехсотлетие дома Романовых, торжественный прием, вы слева по проходу Семьи, я – в глубине, справа.
– Я все равно вас не знаю.
– Разумеется, разумеется, в этом смысл нашей службы. Позвольте рекомендоваться: ротмистр Бабин, дворцовая полиция. Куда же теперь, полковник? Монтевидео, Аляска, Токио?
– Ну, будет, будет, Рыбин. Не советую.
– Меня зовут Бабин. Петр Иванович. Скромная русская фамилия. Дворянин, естественно. Я, Алексей Александрович, человек не обидчивый, профессия выработала, но все же попрошу впредь именовать правильно. А то непонятно: к тебе обращается собеседник или к кому-то еще?
– Что Государь?