Координата Z. Захар ПрилепинЧитать онлайн книгу.
это реально даст результат. Одно смс и пара факсов!
Нет?
Ну, на нет – и суда нет».
Докричаться
Никогда уже не покинет горькое ощущение давней обиды.
У той обиды – почти детская болезненная обострённость, которая, знаете, иной раз не даёт покоя целую жизнь.
Это чувство я впервые испытал в марте 96-го. Мы выезжали из Ханкалы в Грозный и сидели в кузове открытого грузовика.
Ханкала была тогда военной базой федералов под Грозным. Многие московские журналисты находились там безвылазно, но в компании с нами в тот раз решилась поехать в страшный город одна московская корреспондентка со своим оператором.
Они были с телеканала, который неустанно показывал нас как мародёров и живодёров.
Они долго размещались посреди кузова.
Грозный простреливался насквозь, и журналистке было страшно выезжать из Ханкалы.
Но поразительным образом её страх оказался слабее её брезгливости. Она насмешливо разглядывала нас. Её словно бы поместили между животных. Она смотрела – на животных.
Она приехала только что, и ещё несла запахи столицы. Это мучило моё обоняние. Только тогда я вдруг понял, что мы – люди в камуфляже – друг для друга не пахнем, а для неё – пахнем. Так же резко, как она для нас, только хуже.
«Глупые дети, – говорил весь её вид, – куда вас занесло? Неужели вы не понимаете, что ваше государство преступно?»
С тех пор прошло 23 года. И вот они вернулись – этот запах, этот взгляд, эта брезгливость.
Что мы увидели вокруг в первый же день войны?
России поднесли зеркало – и она ужаснулась. Она ужаснулась вся, но по-разному.
Одни ужаснулись неизбежным смертям.
Другие ужаснулись ликующему предательству российской интеллигенции, российской финансовой аристократии.
Интеллигенция и аристократия прокричали множеством глоток: «Позор! Уберите прочь всех этих ваших военных!..»
Мы знаем, как славно, как приятно быть добрым.
Но люди!
Это же ваша армия. Она существует на ваши налоги.
Наконец, это ваши дети. Братья, отцы, соседи, сограждане.
Надо учиться нести за всё это ответственность.
Что ж вы сразу бросили себе это под ноги, маловеры?
Выяснилось тогда, что в России живёт огромное количество людей, озабоченных исключительно своим реноме, которое они пытаются выдать за совесть.
Есть, верю, и другие: имеющие совесть, и даже измученные ей, – но болеющие только о своей совести. В те дни, когда стоило болеть – совсем о другом.
О согражданах, которые ночуют на земле, в броне, под бронёй – на той стороне земли, на иной стороне бытия. Внутри необъятной смерти, в её животе.
Они не ведали сна. Если им удавалось заснуть на час, посреди грохота и ада, им снилась Родина.
И в этой Родине – те, что не замолвили о них ни слова. Отрекшиеся от них сразу, тут же, немедленно, скоротечно, поспешно, прилежно, старательно.
Эти люди, на другой стороне реальности,