Полицейский. Эдуард ХруцкийЧитать онлайн книгу.
рот крупный, губы яркие, словно налитые.
– Рад, рад. – Рубин взял Усова под руку, потащил к каменному страшилищу.
– Ну как? – Григорий Львович даже в сторону отступил, давая гостю возможность увидеть сооружение из малахита.
– Что – как? – усмехнулся Усов.
– Стол нравится?
– Это стол, никак? Я-то думал, камень надгробный.
– Что ты, что ты. – Рубин трижды плюнул через левое плечо, выхватил из жилетного карманчика высохшую птичью лапку, зажал ее в кулаке.
– Значит, стол, говоришь. – Усов опустился на странное сооружение из камня и малахита. – А это, видать, кресло.
– А что?
– А то, что не уважаешь ты гостя. Жестко, да зад коченеет от камня. Прикажи мне нормальное кресло принести.
И пока молчаливые лакеи несли кресла и какую-то выпивку и закуску, Усов обошел гостиную.
– Так, – Петр Федорович усмехнулся, – решил поразить столицу?
– А что? – Рубин налил коньяк в большие рюмки. – Тебе бутерброд с икрой или…
Усов подошел, зачерпнул ложкой икру из серебряного жбана, положил на маленькую тарталетку.
– Давай.
Они выпили молча, не чокаясь. Усов выпил одним глотком. Он любил и умел выпить, видимо, это было наследственным. В его купеческом, старомосковском роду мужчины умирали, дожив до глубокой старости, до последних дней крепко выпивая и закусывая.
Рубин пил мелкими глотками, кадык на шее дергался, на лице было написано отвращение, так пьют необходимое, но чудовищно невкусное лекарство.
Из всех напитков Григорий Львович предпочитал сладкие наливки, ликер и «Донское» шампанское. В общем, всё сладкое. Но коль скоро ты уже в Петербурге и дом у тебя высшего шику, нужно пить то, что любят аристократы.
Усов налил себе еще полбокала. Но не стал пить, любуясь, как солнце отражается в цветных гранях. Он знал толк в посуде. Этот рубиновый хрусталь был подлинным и старым, сработанным русскими умельцами для столовой петровского фаворита князя Меншикова. Усов сделал глоток и поставил бокал.
– Хрусталь-то хорош. Подлинный.
– А остальное, ты думаешь…
– А что мне думать-то. Я-то знаю, кто для тебя французские картины рисует и ткет фламандские гобелены.
– Неужто так заметно? – обеспокоился Рубин.
– Не переживай. Мне заметно, а те, кого ты будешь приглашать, они Левитана от Клевера не отличат.
– А кого же, по-твоему, я буду приглашать?
– Ты коньяк-то брось, брось маяться с коньячком. Налей своей запеканки. Когда никого нет, пей свой местечковый напиток.
– А и то правда. Никак не привыкну к этим изысканным винам да коньякам.
Рубин почему-то подошел к окну и из-за шторы достал графин.
– Ты что это, брат, словно от жены прячешь, – захохотал Усов.
– Да нет. Просто он так всегда под руками и не видит никто. Так кого же я приглашать буду?
Усов порылся в сигарном ящике, достал сигару, обрезал кончик щипчиками,