На злобу дня: от платонизма до реформы образования. Сергей ВасильевЧитать онлайн книгу.
ген – это идея. В самом деле, если вдуматься в понятие генетической программы, которая реализуется материальными биохимическими механизмами, вплоть до того, что существует даже программа болезней старения, то перед нами будет именно та командная роль морфеи, формы, программы, которая играет, как мы теперь знаем, столь важную роль в развитии материальной природы, хотя и не является ее последним словом.7
М. Лифшиц приводит массу примеров существования идеального. Однако решающий шаг, сознательный переход к идеализму он не делает. Он пытается избежать этого шага, относя идеальное к отношениям: «По словам Маркса, философы называли идеей отношение. Действительно, кроме материи как субстрата окружающего нас материального мира, есть еще необъятное многообразие всевозможных отношений, форм, структурных связей, которыми живет материя, которые, по существу, материальны, но не являются веществом. Глубокой, хотя исторически объяснимой ошибкой идеализма, которую разделяет и Гегель, является убеждение в том, что материя не может быть целым, что материализм как философия поэтому невозможен, что истинной полнотой бытия, источником жизни является только дух, идея. Это не так, но сама по себе «идея» – это не глупость, а одностороннее изображение бесконечности отношений, завивающихся вокруг материального ядра природы. В переводе на язык материализма гегелевская идея – это строгая система отношений определенной относительно законченной объективной ситуации. Согласно Гегелю, она имеет свой генетический код, свою программу в понятии. Близость же Гегеля к материализму состоит в том, что эта программа существует только в самой реальности. Если бы он сказал, что все в мире укладывается в определенные узлы отношений, повторяясь до определенного, ясно отчеканенного самой жизнью типа и приобретая при этом известную автономию данного круга явлений, он был бы материалистом. Я не знаю, примет ли марксистская литература со временем определенную систему терминов, обозначающих то реальное содержание, которое Гегель как идеалист называет идеей, объективным понятием и его воплощением, переходом в плоть и кровь».8
Но если говорить о соответствии вещи своему понятию, то тогда надо признать особую реальность этого понятия. Разве оно само по себе имеет чувственное бытие? Почему же мы должны квалифицировать эту реальность как материальную? Признак объективности здесь недостаточен, поскольку и Платон, и Гегель утверждали объективность идей. М. Лифшиц, как и Л. Н. Васильева видит в идеях отношения, систему отношений данного круга явлений. Он забывает, что идея конституирует сам этот круг явлений, и без нее он не выделялся бы из других сфер реальности. А как может система отношений программировать развитие вещи? Для этого система отношений должна «знать» будущее, причем должное будущее.
Опираясь на суждения М. Лифшица можно попробовать решить вопрос о совершенстве идеи, вызывающий такое неодобрение Л. Н. Васильевой. М. Лифшиц
Лифшиц М. Эстетика Гегеля [Текст]/ Лифшиц М.// Эстетика Гегеля и современность. – М., 1984. – С. 30–31.
Там же, С. 45.