Жизнь, написанная от руки. Дневник петербургского священника. протоиерей Константин ПархоменкоЧитать онлайн книгу.
Все присутствующие оспаривали право заполучить горшок с кашей. Начинался «торг». Самую высокую цену обычно давал крестный отец ребенка. Ему и доставался «приз», который он недолго думая разбивал об угол стола. В наше время эта странная и, главное, чрезвычайно грязная церемония (представляете, как эта каша разлетается по всему дому!) претерпела некоторые изменения.
Вместо каши в горшок, который должен выкупить крестный, складывают конфеты или печенье. Но разбивать посудину обязательно!»
Что за бред?! И как не стыдно это печатать на всю страну в газете тиражом 3 миллиона? А ведь так просто было проконсультироваться со священником.
С. Фудель очень верно подметил: «В процессе отпадения от христианства город соревнуется с деревней, и, кажется, деревня побеждает. По какой-то закономерности христианство возвращается в первохристианство не только духовно, но, так сказать, и географически: из деревень в большие города: Рим и Эфес, Антиохию и Коринф. Там будут создаваться новые последнехристианские общины, окруженные миллионами неверующих».
Последнее предложение комментировать не буду. Но со всем остальным – согласен. Часто воспевают неистребимое народное православие, веру людей из провинции и глубинки. Но есть ли она? Вот зарисовка. В мае этого года с фольклорным ансамблем из Петербурга «Китеж-град» были на фольклорном фестивале «Хохловские игрища» под Вологдой. Съехались туда десятки коллективов северо-запада России, из малых городов и деревень.
Обедали все в огромной столовой Дома культуры. И вот, когда пришла наша группа, мы встали и начали петь перед едой «Христос Воскресе». Я благословил пищу. Все остальные, несколько сотен человек, понурившись от смущения, сидели, встали помолиться в разных частях зала человека три. Еще человек десять сидя осенили себя крестным знамением. Это из примерно двух сотен людей, изучающих и любящих национальную культуру.
Потом такая же ситуация повторялась. Я беседовал с разными людьми, приехавшими из малых городов и деревень. Кто-то симпатизирует Православию, но реально церковными оказались лишь отдельные люди. И все – из петербургского коллектива.
С. Фудель пишет: «С теософией мое знакомство произошло в самом начале революции, когда на стенах домов иногда появлялись объявления о теософских лекциях. Помню обстановку одной из них.
В коридоре и зале множество московских дам, точно цветник, а среди них прохаживающийся здоровый молодой мужчина с правильными чертами лица, в розовом хитоне, с голыми руками и ногами, на которых браслеты. Это, говорят мне, молодой поэт, не то имажинист, не то кто-то еще. На сцене перед кафедрой длинный ряд белых цветов в горшках, из-за сцены доносится тихая таинственная музыка. Публика томится ожиданием чего-то и нервничает, но иногда раздаются антитеософские реплики, и в их сторону направляется с грозным лицом человек в хитоне. Наконец появляется лектор, тоже дама, по фамилии, кажется, Пушкина.
Она говорит, что человечество ожидает возрождения и приближается к нему, что