Соборяне. Повести и рассказы. Николай ЛесковЧитать онлайн книгу.
беги, принеси посошок, – послал домой сынишку отец Захария.
– Так вы, может быть, отец протопоп, и мою трость тоже свозите показать? – вопросил, сколь умел мягче, Ахилла.
– Нет, ты свою пред собою содержи, – отвечал Савелий.
– Что ж, отец протопоп, «пред собою»? И я же ведь точно так же… тоже ведь и я предводительского внимания удостоился, – отвечал, слегка обижаясь, дьякон; но отец протопоп не почтил его претензии никаким ответом и, положив рядом с собою поданную ему в это время трость отца Захарии, поехал.
Туберозов ехал, ехали с ним и обе наделавшие смущения трости, а дьякон Ахилла, оставаясь дома, томился разрешением себе загадки: зачем Туберозов отобрал трость у Захарии?
– Ну что тебе? Что тебе до этого? что тебе? – останавливал Захария мятущегося любопытством дьякона.
– Отец Захария, я вам говорю, что он сполитикует.
– Ну а если и сполитикует, а тебе что до этого? Ну и пусть его сполитикует.
– Да я нестерпимо любопытен предвидеть, в чем сие будет заключаться. Урезать он мне вашу трость не хотел позволить, сказал: глупость; метки я ему советовал положить, он тоже и это отвергнул. Одно, что я предвижу…
– Ну, ну… ну что ты, болтун, предвидеть можешь?
– Одно, что… он непременно драгоценный камень вставит.
– Да! ну… ну куда же, куда он драгоценный камень вставит?
– В рукоять.
– Дав свою или в мою?
– В свою, разумеется, в свою. Драгоценный камень, ведь это драгоценность.
– Да ну, а мою же трость он тогда зачем взял? В свою камень вставлять будет, а моя ему на что?
Дьякон ударил себя рукой по лбу и воскликнул:
– Одурачился!
– Надеюсь, надеюсь, что одурачился, – утверждал отец Захария, добавив с тихою укоризной: – а еще ведь ты, братец мой, логике обучался; стыдно!
– Что же за стыд, когда я ей обучался, да не мог понять! Это со всяким может случиться, – твечал дьякон и, не высказывая уже более никаких догадок, продолжал тайно сгорать любопытством – что будет?
Прошла неделя, и отец протопоп возвратился. Ахилла-дьякон, объезжавший в это время вымененного им степного коня, первый заметил приближение к городу протоиерейской черной кибитки и летел по всем улицам, останавливаясь пред открытыми окнами знакомых домов, крича: «Едет! Савелий! едет наш поп велий[15]!» Ахиллу вдруг осенило новое соображение.
– Теперь знаю, что такое! – говорил он окружающим, спешиваясь у протопоповских ворот. – Все эти размышления мои до сих пор предварительные были не больше как одною глупостью моею; а теперь я наверное вам скажу, что отец протопоп кроме ничего как просто велел вытравить литеры греческие, а не то так латинские. Так, так, не иначе как так; это верно, что литеры вытравил, и если я теперь не отгадал, то сто раз меня дураком после этого назовите.
– Погоди, погоди, и назовем, и назовем, – частил в ответ ему отец Захария, в виду остановившейся у ворот протопоповской кибитки.
Отец
Великий (церк. – слав.).