По степи шагал верблюд. Йана БоризЧитать онлайн книгу.
тучные, поля урожайные. Счастливые люди живут на этой земле, добрые, приветливые, как в Новоникольском.
Дома закончились, пора топать назад. В горле пересохло от отчаянных мыслей, от неисполнимых планов. Чаю, настоящего горячего чаю! И снова бродить по сонным закоулкам. Чжоу Фан знал, что не уснет. Надо привести мысли хоть в какой‐то порядок и попытаться еще раз порасспросить худого Казбека со злыми глазами. Пусть поделится всем, что известно о Сабыргазы. А еще лучше – купить ему водки. Полтина князева как раз и пригодится. Водка отменно развязывает языки, только самому прежде следует успокоиться.
Впереди замаячили распахнутые в любое время ворота постоялого двора, за ними в неверном свете костра угадывались смутные тени – наверное, снова кто‐то прибыл. Вдруг еще какая‐нибудь полезная информация бродит вокруг да около? Надо быть повнимательнее. И разговаривать не только по‐китайски. Может статься, русские другое слышали, а этот Казбек сам не знает, о чем молотит языком.
Чжоу Фан убрал с лица гримасу тревоги и отчаяния и постарался собрать какое-никакое подобие улыбки, ведь предстояло разговаривать с новыми знакомыми, которых не стоило пугать озлобленной физиономией. Стараясь топать как можно громче, он двинулся к поскрипывающей на ветру створке. Чья‐то тень загородила тусклое свечение лампы за окном, а потом и всполохи дворового тандыра[27]. Только он собрался заговорить, как незнакомец поднял руку, – и случились полная, безоговорочная темнота и невыносимая боль. Последним, что услышал невезучий лопоухий китаец, стал его собственный стон.
Глава 3
В незапамятные времена, когда ничегошеньки не было, кроме темноты и страха, даже земля и небо еще не отделились друг от друга, появился первый человек – смелый и могучий Паньгу[28]. Он возник, как крошечный цыпленок, в огромном яйце, где слились вместе свет и тьма. Целых восемнадцать тысяч лет длилось таинственное созревание; неопытная в то безвременье природа не находила, куда и как его приспособить, чем одарить, чего лишить. И вот наконец Паньгу пробудился. Вокруг царил непроницаемый липкий мрак, и сердце первого человека онемело от страха. После робких блужданий его руки нащупали неизвестный предмет. Им оказался невесть откуда взявшийся топор. Паньгу ухватился за топорище, размахнулся что было сил, ударил вслепую в одну сторону, потом в другую и оглох от неимоверного грохота, разом заполнившего его безмолвный мир какофонией расколовшейся горы.
Весь мир – тьма с ровным посапыванием лошадиной морды. Вот это здорово! А Паньгу не кто иной, как сам Чжоу Фан. Оказывается, умирать вовсе не страшно и не холодно: без чувств, без движения. Только шумно: со скрипом, пыхтением, глухим стуком копыт по пыли.
Сонный бездвижный мир, в котором находился Паньгу, зашевелился, задышал. Все легкое и чистое всплыло наверх, а тяжелое и грязное опустилось на дно. Так возникли небо и земля. Он с трудом выбирался из сковывавшей мир скорлупы, а вместе с ним просачивались на волю красота и волшебство.
Тандыр – печь-жаровня, мангал особого шарообразного или кувшинообразного вида для приготовления пищи у народов Азии.
Паньгу – персонаж китайской мифологии, первый человек.