Грозовой перевал. Эмили БронтеЧитать онлайн книгу.
и с вилами на плече. Он прокричал мне, чтоб я следовал за ним, и, пройдя через прачечную и мощеный двор с сараем для угля, водокачкой и голубятней, мы наконец вошли в просторную, теплую и приветливую комнату, где меня принимали накануне. Ее весело озарял пылавший в очаге костер из угля, торфа и дров, а у стола, накрытого к обильному ужину, я с удовольствием увидел «хозяйку» – особу, о существовании которой я раньше и не подозревал. Я поклонился и ждал, полагая, что она предложит мне сесть. Она смотрела на меня, откинувшись на спинку кресла, и не двигалась, не говорила.
– Скверная погода! – сказал я. – Боюсь, миссис Хитклиф, не пострадала ли ваша дверь из-за нерадивости слуг: мне пришлось изрядно потрудиться, пока меня услышали.
Она и тут промолчала. Я глядел на нее, она глядела на меня – во всяком случае, остановила на мне холодный невидящий взгляд, от которого мне стало до крайности не по себе.
– Садитесь, – буркнул молодой человек. – Он скоро придет.
Я подчинился, кашлянул, окликнул негодницу Юнону, которая соизволила при этом повторном свидании пошевелить кончиком хвоста, показывая, что признает во мне знакомого.
– Отличная собака! – Я начал снова. – Не думаете ли вы раздать щенят, сударыня?
– Они не мои, – молвила любезная хозяйка таким отстраняющим тоном, каким не ответил бы и сам Хитклиф.
– Ага, вот это, верно, ваши любимцы? – продолжал я, указывая на кресло в темном углу, где, как мне показалось, сидели кошки.
– Странный предмет любви, – заметила она с презрением.
Там, как на грех, оказались сваленные в кучу битые кролики. Я еще раз кашлянул и, ближе подсев к очагу, повторил свое замечание о дурной погоде.
– Вам не следовало выходить из дому, – сказала она и, встав, сняла с камина две яркие жестянки.
До сих пор она сидела в полумраке; теперь же я мог разглядеть всю ее фигуру и лицо. Она была тоненькая и совсем юная, почти девочка – удивительного сложения и с таким прелестным личиком, какого мне еще не доводилось видеть: мелкие черты, необычайно изящные; льняные кольца волос, или скорей золотые, падали, несобранные, на стройную шею, а глаза, если бы глядели приветливей, были бы неотразимы; к счастью для моего впечатлительного сердца, я прочел в них только нечто похожее на презрение и вместе с тем на безнадежность, странно неестественную в ее возрасте. Чайницы стояли слишком высоко, она едва могла дотянуться до них; я сделал движение, чтобы ей помочь; она повернулась ко мне, как повернулся бы скупец, если бы кто-нибудь сунулся ему помогать, когда он считает свое золото.
– Мне не нужно вашей помощи, – огрызнулась она, – сама достану.
– Прошу извинения, – поспешил я ответить.
– Вас приглашали? – повторила она.
– Нет, – сказал я с легкой улыбкой. – Вам как раз и подобало бы меня пригласить.
Она бросила ложку с чаем обратно в чайницу и с обиженным видом снова уселась: на лбу наметились морщины, румяная нижняя губа выпятилась, как у ребенка, который вот-вот заплачет.
Между