Через сотую долю минуты. Татьяна ГеоргиеваЧитать онлайн книгу.
по мне причитай иль грезь,
я не буду светел.
Я люблю слушать дождь или соул-джаз
и умею быть искренним напоказ,
но, лишаясь сиянья твоих глаз,
я – земля и пепел.
Я не верю в ад, мне не быть в раю,
день подобен бегу по острию,
мне желанен риск и за боль свою
не даю и эре.
Жизнь летит, карнавальным шитьëм рябя,
я дышу, сочувствие истребя,
но в стремлении защитить тебя
мне не будет меры.
А мою цитадель распахнула ночь,
ты прими меня, высвети, обесточь,
без тебя будет время меня толочь,
словно воду в ступе.
У меня есть слово и есть аркан,
я вхожу в любую резню не зван,
но превыше гнева, острее ран,
если ты отступишь.
Не надо
Под январским огненным небосводом,
на ознобной взвеянной белизне
отдаляемся на световые годы,
состоим из больших и малых «не».
Я не очень верю в огромность жизни,
мне оставлено лишь согревать и петь
о тебе. Высоком, сквозном и ближнем,
если хватит дыхания на куплет.
Если крайне боязно ошибаться
и нет силы плавиться до конца,
то не надо, прошу, обжигать пальцы
и тем более перегревать сердца.
Без ключа
Если встретимся, знаю, не всë поручим словам.
На изнанке сердца пульсирует тонкий шрам,
я умею читать по дыханию и губам,
даже если молчишь ты.
Ждëт гранения камень, а рукопись – переплёт,
так во мне полыхают беззвучно полынь и мëд,
если горечь над сладостью верх возьмëт,
это будет слишком.
Было время, застывшее как янтарь,
не желалось ни блага, ни горьких кар,
не хотелось слов ни взаймы, ни в дар,
только ритм и числа.
А теперь мои рифмы отточены, как клинок,
ты не князь, не рыцарь и не пророк,
но сегодня ступаешь по глади строк,
в них вливая смыслы.
Я ровна и замедленна, как свеча,
только ты открываешь меня без ключа,
лишь коснëшься лбом моего плеча,
и взрывает вены.
Это алая песня с резной каймой,
и она о том, что с одним тобой
ощущаю себя горячо живой
средь золы и тлена.
«Белая ночь»
Небо внутри
Жить. Не свивать речей.
Не плесневеть в суете.
Если же ты в темноте,
просто иди быстрей.
Слабому – чаша лжи,
верному – светлый венец.
Смуте быть надлежит,
но это ещё не конец.
Хоть очерняй, хоть трезвонь,
суть узнаю́т по плодам.
Близится жатва, а там
плевелы ввергнут в огонь.
Зëрна продолжатся в хлеб
с привкусом солнца и рос.
Свят и безмолвен вертеп,
с нами рождëнный Христос.
Руку к груди поднеся,
небо