Жизнь творимого романа. От авантекста к контексту «Анны Карениной». Михаил ДолбиловЧитать онлайн книгу.
еще одной из тех религиозных дам, чье благонравие являло в романовской фамилии живой укор все менее сдерживаемому мужскому гедонизму. Великий князь поселил Числову в специально купленном для нее особняке на Английской набережной, где проводил время как у себя дома, и съезжался с нею в своих имениях вдали от Петербурга. Именно такая поездка в том же апреле 1874 года, в которой отца сопровождал его младший законный сын Петр, послужила императрице поводом для сентенции, многозначительно заключающей ее пространное письмо императору:
Вчера у меня была Петровна258 <…> опечаленная тем, что Низи взял Петрушу в Воронеж. Она боится не разлуки, а нравственного вреда, который может быть причинен ребенку. <…> К несчастью, Низи потерял понятие о нравственности, которое говорит нам, что дозволено, а что нет259.
С этим-то членом императорского дома современникам, внимательно читавшим журнальные выпуски АК, предстояло встретиться уже вскоре после начала публикации в 1875 году. Вообще, появление великого князя как персонажа, наделенного хоть какой-то индивидуальностью, в романе «из современной жизни» (а не исторической эпопее вроде «Войны и мира», где, в согласии с фактуальной реальностью 1805–1812 годов, единственным взрослым носителем этого титула является брат Александра I Константин Павлович) вряд ли было бы возможно до 1870‐х годов. То десятилетие было временем, когда самый феномен великого князя словно бы усредняется, тиражируется260. Хотя продолжавшее тогда действовать Учреждение об императорской фамилии 1797 года дозволяло отпрыскам императорского рода в великокняжеском статусе сочетаться браком только с особами монаршей крови и тем самым поддерживало традицию брачных союзов Романовых с иностранными правящими домами, по-прежнему ставя их в этом отношении над российской аристократией, великие князья (да и великие княгини) перестали быть исключительно небожителями. По мере того как поколение внуков Николая I входило в возраст и обзаводилось своими детьми, династия превращалась в многолюдный, разветвленный клан, пронизанный внутренними разладами, зато менее резко, чем раньше, отделенный от знати нецарской крови. Великокняжеское присутствие и участие в самых разных сферах жизни за пределами двора, не говоря уж о якшанье подданных разной степени знатности с «высочествами» юными и постарше на светских сборищах, становилось сравнительно обычным делом. А слухи и толки о поведении, привычках, слабостях, странностях императорской родни расходились еще дальше.
Великий князь, да простится нам эта фамильярность, Низи (в те годы для гвардии – «наш» великий князь) совершает в АК свой короткий, но приметный выход в серии глав, смежной и генетически, и тематически с разобранными выше «гвардейскими» эпизодами конца Части 1 и начала Части 2, – глав о летнем дне, когда любовник Анны не добивается сулившейся ему победы на традиционных офицерских скачках в Красном Селе. Первая редакция этих сцен, как и сценки с гомосексуальной
Так – сочувственно, но, кажется, слегка свысока – называли великую княгиню Александру Петровну в своей переписке Мария и Александр.
ГАРФ. Ф. 678. Оп. 1. Д. 790. Л. 14. В последних словах, возможно, был скрыт намек на адюльтер самого адресата письма. По грустной иронии, сам Александр в те же самые дни писал своей любовнице княжне Долгоруковой о том, как его утомили разногласия по делу блудного племянника Николы, имея в виду, надо думать, и предостережения жены насчет последствий снисходительности (см.:
См. важные наблюдения на этот счет в недавнем исследовании: