Записки жандарма. А. И. СпиридовичЧитать онлайн книгу.
и поговорить с наблюдаемым, якобы проваливая себя и свое начальство. Когда же служба требовала, он с полным самоотвержением продолжал наблюдение даже за боевиком, зная, что рискует при провале получить на окраине города пулю браунинга или удар ножа, что и случалось.
Единственно, чего не было у медниковского филера, это сознания собственного профессионального достоинства. Он был отличный специалист-ремесленник, но не был проникнут тем, что в его профессии не было ничего зазорного. Этого Медников им привить не мог, его не хватало на это. В этом отношении провинциальные жандармские унтер-офицеры, ходившие в штатском и исполнявшие обязанности филеров, стояли много выше, понимая свое дело как государственную службу. Позже и штатские филеры, подчиненные жандармским офицерам, воспитывались именно в этом новом направлении, что облагораживало их службу и много помогало делу.
Во всех раскрытиях отделения роль наружного наблюдения была очень велика, благодаря чему, главным образом, Медников и сделался самым близким доверенным лицом Зубатова.
У близкой Медникову женщины была главная конспиративная квартира Зубатова, где жил и сам Медников, где происходили и свидания с некоторыми сотрудниками и с другими лицами по делам розыска. Знал он и оберегал и другие места, где происходили свидания Зубатова и других чинов отделения, если они допускались к этому делу. Допускался же далеко не каждый, так как агентура, эта святая святых отделения, бережно охранялась от всякого не только постороннего, но и своего, отделенского взгляда.
В ведении Медникова находился и извозчичий филерский двор, где было несколько выездов, ничем не отличавшихся наружно от обыкновенных «ванек». Комбинация конного наблюдения с пешим приносила большую пользу при наблюдении.
У Медникова на руках была и касса. Зубатов был бессребреником в полном смысле этого слова, то был идеалист своего дела; Медников же – сама реальность, сама жизнь. Все расчеты – у него. Работая за десятерых и проводя нередко ночь в отделении на кожаном диване, он в то же время не упускал своих частных интересов. Под Москвой у него было «именьице с бычками, коровками и уточками, был и домик», было всё. Рабочие руки были дармовые, – делай, что хочешь; свой человек – жена, хорошая, простая женщина, вела хозяйство.
Приехавши в Москву, я застал Медникова уже старшим чиновником для поручений, с «Владимиром» в петлице, который в то время давал права потомственного дворянства. Он уже выправил тогда все документы на дворянство, имел грамоту и занимался составлением себе герба; на гербе фигурировала пчела, как символ трудолюбия, были и снопы.
Эти два человека, Зубатов и Медников, составляли нечто единое, самую суть Московского отделения, его главный рычаг.
Были в отделении три жандармских офицера, были чиновники и полицейские надзиратели. Все служили, работали, и результаты их работы, какими бы они путями ни восходили к начальству, обязательно попадали сперва к Медникову и получали от него оценку, а в зависимости от того