Шут и трубадур. Анна ОвчинниковаЧитать онлайн книгу.
колени и обхватила руками его кудлатую голову.
Рэндери засмеялся и дал ей выпить из своего кубка.
– И вон того ублюдка я тоже притащил из замка вместе с собаками и конем! – крикнул Роберт Лев, метко швырнув костью в спину одного из шутов. – Хотя уже жалею, что не прикончил его на месте – любой из монастырских ослов смешил бы меня лучше, чем он… Эй, дармоед! А ну, иди сюда!
Шут, трижды неуклюже перекувырнувшийся через голову якобы от полученного удара, раскинул руки и рухнул в обморок под ноги другим шутам.
– Я с тобой не шучу! – гаркнул Роберт Лев, хватая следующий полный кубок. – Иди сюда и встань вот здесь!
Он вытянул руку и показал дрожащим пальцем на то место перед столом, куда немедленно должен был встать шут.
Никто из смертных, за исключением разве что римского папы да некоторых странствующих рыцарей, не посмел бы ослушаться Роберта Льва, когда тот приказывал таким голосом и таким тоном… И шут, разом оставив шутовские ужимки, вскочил на ноги так живо, будто пол под ним вдруг превратился в раскаленные угли. Медленно-медленно он подошел вплотную к столу и встал там, где ему было велено, уронив руки и с напряженным ужасом глядя на графа.
Утонув в объятьях страстной красотки, заслонившись кубком с вином, Кристиан Рэндери мельком взглянул на шута и так же мимолетно удивился.
Шут был одет не в обычную пеструю шутовскую одежду, а в какие-то дряхлые отрепья и в короткую мохнатую безрукавку, распахнутую на голой тощей груди. Шутовского колпака на нем тоже не было, и все могли любоваться его бритой головой с забавно торчащими ушами. Но только это и было в нем забавным, в остальном же он и вправду был не смешнее любого из монастырских ослов, – и самый задрипанный из ослов, когда-либо виденных Рэндери, выглядел куда упитаннее и счастливее нового шута графа Роберта Льва.
Странствующий рыцарь смотрел на шута не дольше пары мгновений, прежде чем его отвлек долгий жгучий поцелуй неутомимой красотки, но за это время Рэндери успел заметить, что шуту, должно быть, лет шестнадцать-семнадцать, что его щеку пересекает длинный свежий рубец, и что он похож не на старательного дурачка, обязанного потешать блестящее общество, а на ребенка, разбуженного внезапно обрушившейся рядом с ним молнией божьего гнева…
– Пой, дармоед! – крикнул Роберт Лев и грохнул по столу не то кулаком, не то кубком. – Пой, если уж ты ни на что другое не годен! А ну-ка, грянь нам про Полли и про монаха!
– Пой! – хором заорали все рыцари – а женщины согласно завизжали, кроме тех, что были заняты делом, как красотка на коленях у Рэндери.
Сквозь этот дьявольский шум не сразу стало слышно, как шут отчаянным тонким голосом затянул на мотив какого-то псалма:
– Шел я по проулочку
и встретил Пегги-дурочку,
ах ты, Пегги-дурочка,
курочка моя!
Я говорю: «Покайся мне!»
И слышу: «Лишь наедине!»
Ах ты, Пегги-дурочка,
курочка моя!
«Ты