Мистические истории. Ребенок, которого увели фейри. Джозеф Шеридан Ле ФанюЧитать онлайн книгу.
ног его лежала сабля, которую он, очевидно, выронил. Я всмотрелся в лицо: оно нисколько не напоминало Жана Бушона, каким я его запомнил, – ни одутловатых щек, ни бакенбардов, ни сломанного носа.
– Прошу прощения, но с Жаном Бушоном тут нет ничего общего. Скорее я принял бы этот образ за Августа в молодости или, пожалуй, Наполеона. Настоящий греческий профиль.
– Все возможно, – отозвался официант. – Но у нас не было фотографии для образца. Пришлось дать скульптору творческую свободу, и главное, нам хотелось потрафить духу Жана Бушона.
– Понятно. Однако поза противоречит фактам. Жан Бушон свалился с лестницы головой вперед, а этот явно готовится упасть навзничь.
– Это было бы против законов искусства, да и духу Жана Бушона вряд ли бы понравилось.
– Да-да, понятно. Но знамя?..
– Знамя придумал скульптор. Не мог же он вложить Жану в руку кофейную чашку! Как вы можете убедиться, все в целом выглядит преотлично. У искусства свои правила. Обратите внимание – внизу на пьедестале надпись.
Наклонившись, я с некоторым недоумением прочитал:
JEAN BOUCHON
MORT SUR LE CHAMP DE GLOIRE[45]
1870
DULCE ET DECORUM EST PRO PATRIA MORI[46]
– Какое поле брани, – вскричал я, – он ведь свалился с черной лестницы!
– Но, месье, Орлеан весь – поле брани! А как мы в четыреста пятьдесят первом году под водительством святого Эньяна отразили нашествие Аттилы с его гуннами[47]? А как в тысяча четыреста двадцать девятом под знаменами Жанны д’Арк разбили англичан (месье простит мне невольный намек)? А как в ноябре тысяча восемьсот семидесятого отвоевали Орлеан у немцев?
– Все это совершенно верно, – прервал я официанта. – Но Жан Бушон не бился с Аттилой, не сражался под знаменами Девственницы и не гнал пруссаков. «Dulce et decorum est pro patria mori» – слишком сильное выражение для подобного случая.
– Как? Неужели месье не согласен с тем, что здесь выражены чувства возвышенные и патриотические?
– Пожалуй, но они не на то направлены.
– А зачем их направлять? Они и так хороши.
– Но скульптор связал их с Жаном Бушоном, который погиб не за отечество, а из-за банального скандала в кофейне. Опять же, дата указана неправильно. Жан Бушон умер в тысяча восемьсот шестьдесят девятом, а не в тысяча восемьсот семидесятом году.
– Разница всего-то в год.
– Да, но эта ошибка в год вместе с цитатой из Горация и позой, приданной фигуре, внушит любому, будто Жан Бушон геройски погиб при освобождении Орлеана от пруссаков.
– Ах, месье, ну кто же, глядя на памятник, рассчитывает узнать по нему истинную правду об усопшем?
– Иными словами, правду вы принесли в жертву, – возразил я.
– Жертва – это прекрасно! Что может быть благородней, героичней, чем жертва?
– Не в тех случаях, когда жертвуют правдой.
– Жертва – всегда жертва.
– Ну ладно. – Мне не хотелось длить спор. –
Жан Бушон пал на поле брани