Травма и душа. Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию. Дональд КалшедЧитать онлайн книгу.
их [и все остальное вокруг меня] sub specie eternitatis[17], купающимися в этом божественном свете.
Даже сейчас… я могу сказать, что жизнь так и не вернулась [полностью] в свою прежнюю колею… [видение] изменило мою жизнь навсегда, и ценность того, что мне было позволено осознать в те несколько дней, для меня превосходит все остальное…
Я знала, что меня «сопровождали» и что Спутник пришел из области нуминозного. Через пять дней видение исчезло, но не полностью. С тех пор интуитивное осознание того, что меня «сопровождают», всегда со мной. Та нуминозная фигура по-прежнему здесь, я знаю, и лишь неполнота моего зрения не позволяет мне увидеть ее… я убеждена, что каждого человека сопровождает такая фигура (Foster, 1985: 45–48).
В течение года после своего нуминозного видения г-жа Фостер пыталась, как могла, понять свой опыт в юнгианском контексте. Ответ на ее письмо бывшего аналитика, доктора Хардинг, был предсказуемым: она рекомендовала «не доверять» явлениям такого рода. Обратившись к другим аналитикам, она получила в ответ больше сочувствия, но реального понимания не было. Все, казалось, считали, что ее опыт не представлял особого значения для развития ее личности – это своего рода психический курьез – тогда как сама она глубоко внутри себя знала, что это было самое важное событие в ее жизни. В то время ей больше всего помогли классические описания похожих мистических переживаний Эвелины Андерхилл (1955), так как они помогли ей поместить свой опыт в границы нормального. Позже она прочитала у юнгианского аналитика Эдварда Эдингера, что центральный архетип Самости часто проецируется на аналитика, и, когда, наконец, проекции изъяты, их обратный поток может привести к встрече с центральным архетипом как таковым (см.: Edinger, 1972: 42).
В своих более поздних размышлениях г-жа Фостер расширяет понятие Самости, или «Другого», и предлагает несколько интересных идей, имеющих отношение к теме этой книги. В соответствии с идеями Юнга об индивидуации она размышляет о том, что мы, видимо, ощущаем присутствие центрального архетипа с самого начала жизни. В качестве подтверждения этого она указывает на переживания благоговения, откровения или другие трансцендентные состояния, о которых сообщают многие дети в возрасте от трех до пяти лет (см.: Borg, 2004; Hart, 2003; Shroder, 1999; Coles, 1990). Она полагает, что этот центральный архетип является «основой души», но еще не воспринимается как нечто отдельное само по себе; напротив, он обычно проецируется на родителей, других значимых людей, наставников, священников, аналитиков и т. д.
С точки зрения Фостер, нуминозность центрального архетипа в какой-то степени отделяется от этих проекций и отбрасывает «золотой отсвет» в моменты нашей фантазийной игры, пока мы дети (Foster, 1985: 58). Однако чаще всего наша проекция образа центрального архетипа остается «приклеенной» к фигурам значимых людей или даже к неодушевленным предметам (в том числе природе в целом). Постепенно через болезненный опыт мы приходим к пониманию неполного соответствия многих этих «объектов» независимо от того, насколько
«Под формой вечности» (