«Однодум» и другие рассказы. Николай ЛесковЧитать онлайн книгу.
Толстой давал Николаю Семеновичу однозначно положительную оценку.
Пройдя долгий путь искания истины, он пронес преданность народу и веру в то, что будущее принадлежит добру и справедливости, и идея вечной народной мечты о счастье присутствовала в его сознании и сознании его героев как заветы предков.
«Как художник слова, – писал М. Горький, – Н. С. Лесков вполне достоин встать рядом с такими творцами литературы русской, каков Л. Толстой, Н. Гоголь, И. Тургенев, И. Гончаров».
Умер Николай Семенович Лесков (21 февраля) 5 марта 1895 года в Петербурге, от очередного приступа астмы, мучившей его последние годы жизни.
«Самым скромным и дешевым порядком» просил Лесков организовать свои похороны и никогда не ставить на могиле «никакого иного памятника, кроме обыкновенного, простого деревянного креста». Похоронен Николай Лесков на Волковом кладбище в Санкт-Петербурге.
Очарованный странник
Рассказ
Глава первая
Мы плыли по Ладожскому озеру от острова Коневца к Валааму и на пути зашли по корабельной надобности в пристань к Кореле. Здесь многие из нас полюбопытствовали сойти на берег и съездили на бодрых чухонских лошадках в пустынный городок. Затем капитан изготовился продолжать путь, и мы снова отплыли.
После посещения Корелы весьма естественно, что речь зашла об этом бедном, хотя и чрезвычайно старом русском поселке, грустнее которого трудно что-нибудь выдумать. На судне все разделяли это мнение, и один из пассажиров, человек склонный к философским обобщениям и политической шутливости, заметил, что он никак не может понять: для чего это неудобных в Петербурге людей принято отправлять куда-нибудь в более или менее отдаленные места, от чего, конечно, происходит убыток казне на их провоз, тогда как тут же, вблизи столицы, есть на Ладожском берегу такое превосходное место, как Корела, где любое вольномыслие и свободомыслие не могут устоять перед апатиею населения и ужасною скукою гнетущей, скупой природы.
– Я уверен, – сказал этот путник, – что в настоящем случае непременно виновата рутина, или в крайнем случае, может быть, недостаток подлежащих сведений.
Кто-то, часто здесь путешествующий, ответил на это, что будто и здесь разновременно живали какие-то изгнанники, но только все они недолго будто выдерживали.
– Один молодец из семинаристов сюда за грубость в дьячки был прислан (этого рода ссылки я уже и понять не мог). Так, приехавши сюда, он долго храбрился и все надеялся какое-то судбище поднять; а потом как запил, так до того пил, что совсем с ума сошел и послал такую просьбу, чтобы его лучше как можно скорее велели «расстрелять или в солдаты отдать, а за неспособностью повесить».
– Какая же на это последовала резолюция?
– М… н… не знаю, право; только он все равно этой резолюции не дождался: самовольно повесился.
– И прекрасно сделал, – откликнулся философ.
– Прекрасно? – переспросил