Забег на невидимые дистанции. Марьяна КуприяноваЧитать онлайн книгу.
чтобы никто не начал есть траву и так далее. Бежать куда-то с этой лужайки было бессмысленно, каждый об этом знал, включая пациентов.
Территория лечебницы казалась обширной, потому что, находясь у здания, на возвышенности, нельзя заметить частокола высотой в полтора человеческих роста, которым она обнесена принципиально не вблизи прогулочных мест. Выходя во двор, больные наблюдали просторы зелени вокруг, а не тюремные решетки: иллюзия свободы благотворно действовала на их нервы. Как будто никто не ограничивает твое перемещение, и ты можешь идти, куда захочешь.
Предела не существует, пока ты его не видишь – так устроена человеческая психика. Поэтому-то и кажется, будто вещи, конца которых мы не в силах достичь, бесконечны. Но это заблуждение, продиктованное ограниченностью человеческой природы, которая как раз ощутима вполне отчетливо, но почему-то продолжает являться мерой всех вещей во вселенной. Возможно, потому что кроме собственной личности люди на самом деле больше ничем не обладают. Парсеки бытия им приходится отмерять неподходящим, но единственно доступным инструментом – собой.
Те же, кто слишком хорошо это понимал, обычно оказывались в местах, подобных этой лечебнице.
Далеко от здания никто не отходил, хоть это и не запрещалось. Вероятность преодолеть частокол стремилась к нулю, переживать было не о чем, территорию им все равно не покинуть. Максимум – добегали до мелкого подлеска, что начинается примерно в ста ярдах, но неизменно возвращались без дополнительных увещеваний и погонь. Марта шутила, что всем слишком нравится столовая еда, чтобы отсиживаться в лесу. В каждой шутке, как она любит говорить, лишь доля шутки, а все остальное – правда, замаскированная юмором для безобидности, чтобы оставался путь к отступлению.
На прогулках никто из больных не носил рубахи с длинными рукавами и не испытывал иных ограничений в движениях. В этой маленькой приятной частности таилась суть политики управления (и лечения) «Дадса Доброго», который запросто мог прогуляться с пациентами, пообщаться и пропустить партию в шахматы без «конвоиров».
«Самое важное для их психического здоровья, чтобы они продолжали чувствовать себя людьми, а не заключенными, над которыми ставят опыты, – так он рассуждал и такие установки транслировал персоналу. – Наши пациенты ни в коем случае не должны страдать или чувствовать себя угнетенными».
А те, кто не мог найти в себе гуманности или злоупотреблял полномочиями, под чутким оком Марты в отделении не задерживались.
Дариус следил за перемещениями серых силуэтов по темно-зеленому после дождя ковру травы. Кто-то бродил, как положено, кто-то стоял на месте в неестественных позах. Мадам Фарси выкатили на инвалидной коляске (она внушила себе, что не может ходить, хотя на самом деле могла бы и бегать). Была здесь и женщина, которая считала себя свечой. Она все время стремилась поджечь себе волосы, чтобы лучше соответствовать образу, но бдительности персонала