Комната одиночества. Александр ВолковЧитать онлайн книгу.
стены домов обшиты листовым железом. Но это их дело. Милиция должна хищениями заниматься, а не молодые офицеры.
Лег я спать, а когда проснулся, уже вечерело, и Важи дома не было. Ну и слава Богу, у Важи не было передних зубов, поэтому когда он что-то говорил, то понимать приходилось только по отдельным словам, так что разговор не приносил приятных моментов в общении. Я быстро натянул форму и направился в госпиталь.
Нашел Дымова и говорю, как обычно принято:
– Помощь нужна?
– А ты кто? – спрашивает Дымов.
– Лейтенант, – говорю.
– А-а, на месте Гоги который?
– Да.
– А оперируешь так же, как он?
– Я не знаю, как он оперирует.
Хотя, конечно, я знал, как он режет, анекдоты по «системе» ходили.
– Ладно, оставайся, посмотрим, что ты за гусь.
Только он закончил говорить, как звонят из приемного, привезли какого-то матросика срочной службы – аппендицит.
– Ну, пошли, внук Поля Бэра, – схохмил Дымов.
Надо же, теоретика и основоположника водолазной медицины знал по имени. Выпендривался, в общем, этот Дымов.
Я быстро подмылся и стал к столу, вкатили матросика, а тот, молоденький такой грузин, все кричит:
– Дэдыко, Дэдыко!
Дымов вошел следом, как услышал вопли больного, тут же:
– А ну, ты, закрой рот, кому говорю!
Переложили парня с каталки, ограничили операционное поле и стали вводить новокаин. Сделал Дымов «лимонную корочку», потом игла пошла глубже в ткани, а матросик все кричит:
– Дэдыко! Дэдыко!
Тогда Дымов приподнимает корнцангом стерильную простыню и как двинет своим кулачищем по груди матросика, аж по всей операционной гул пошел. А матросик все кричит.
Сестра от неожиданности выронила скальпель, так Дымов еще и на нее наорал. Где он учился, хотелось бы мне тогда знать, но другие дела появились, и поважнее.
Парень кричит по-грузински: «Мамочка, мамочка», а Дымов:
– Закрой рот, болван! Хватит орать!
Пока друг другу выдавали трели, подошло время делать разрез. Дымов полоснул скальпелем, дошел до брюшины и только ее вскрыл, как пахнуло гноем на всю операционную, я чуть не стравил от неожиданности. Стало ясно, – аппендикулярный инфильтрат. А это уже подсудное дело. Дымов тут же присмирел. Приказал вызвать начальника отделения. Пока посылали машину, мы обложились салфетками и сидели на скамеечках в позе молящихся христиан и слушали голос матросика, который продолжал мамочку звать.
Когда прибыл начальник отделения, до рассвета вычищали парню брюхо от гноя. Когда за окнами рассвело, увезли на каталке умолкшего, наконец, пациента. Дурак этот Дымов, когда полживота в гное, разве можно обезболить! А он еще кулаком стучал, ублюдок. А еще про него говорили, что он хороший хирург. Дерьмо.
Просто таким везет. Действительно, таким везет. Я встретил пациента дня через три уже на улице, вернее, во дворе госпиталя. Он шел, слегка согнувшись, и держался рукой за место разреза. Почему-то вспомнил, что этот парень был не грузин, а аджарец, то – есть советский турок, почему