Чернее черного. Весы Фемиды. Найо МаршЧитать онлайн книгу.
Громобоя, сдобренной и отчасти оправданной его несомненным даром завоевывать доверие и понимание своих соплеменников. Время от времени разражаясь гомерическим хохотом, он подробно распространялся о махинациях нгомбванских экстремистов – и правых, и левых, – которые в нескольких случаях предпринимали серьезные попытки прикончить его, каковые по каким-то мистическим причинам сводились на нет присущим Громобою обыкновением изображать из себя живую мишень.
– В конце концов они уразумели, – объяснил он, – что я, как мы выражались в «Давидсоне», на их собачий бред не куплюсь.
– Это мы так выражались в «Давидсоне»?
– Конечно. Неужели не помнишь? Излюбленное наше выражение.
– Ну пусть.
– Это же было твое любимое присловье. Да-да, – воскликнул Громобой, увидев, что Аллейн намеревается возразить, – ты то и дело его повторял. Мы все у тебя его и переняли.
– Давай, если можно, вернемся к нашему делу.
– Все до единого, – ностальгически продолжал Громобой. – Ты задавал в «Давидсоне» тон.
Тут он, по-видимому, приметил скользнувшее по лицу Аллейна выражение ужаса и, наклонясь, похлопал его по колену.
– Однако я отвлекся, – признал он. – Что, вернемся к нашим баранам?
– Да, – с великим облегчением согласился Аллейн. – Вернемся. К нашим.
– Твой черед, – великодушно объявил Громобой. – Что ты там говорил?
– Ты не думал о том – да нет, конечно, думал, – что тут произойдет, если тебя убьют?
– Как ты и сказал, конечно, думал. Цитируя твоего любимого драматурга – видишь, я не забыл, – последуют «отравленные тучи насилия, убийства, грабежа…». – Громобой произнес цитату с явным удовольствием и добавил: – И это еще слабо сказано.
– Да. Так вот, как ты должен был понять на Мартинике, риск не ограничивается территорией Нгомбваны. Специальной службе известно, действительно известно, что в Лондоне есть полубезумные, на все готовые экстремисты. Среди них имеются выходцы из совсем уж застойных болот колониализма, имеются и те, кого снедает ненависть к цвету твоей кожи. Попадаются также люди, которых по-настоящему сильно обидели, люди, чьи обиды приобрели по причине безысходности самые уродливые очертания. Впрочем, не мне тебе обо всем этом рассказывать. Они существуют, их немало, они организованы и готовы действовать.
– Меня это не тревожит, – со способным довести до исступления самодовольством сообщил Громобой. – Нет, серьезно. Совершенно честно тебе говорю, ни малейшего страха я не испытываю.
– Я твоего чувства неуязвимости не разделяю, – сказал Аллейн. – Я бы на твоем месте обливался потом от страха. – Тут ему пришло в голову, что он и вправду думать забыл о дипломатическом протоколе. – Но пусть так. Примем твое бесстрашие за данность и вернемся к разрушительным последствиям твоей смерти для твоей же страны. Вот к этим самым «отравленным тучам». Неужели даже эта мысль не способна склонить тебя к осторожности?
– Но, дорогой мой, ты так и не понял. Никто меня не