Старая Москва. Старый Петербург. Михаил ПыляевЧитать онлайн книгу.
сословии. Ездили купцы обыкновенно в одиночку на легких козырных санках с русскою упряжью; резвых рысаков в то время называли «катырями»; ни красота статей, ни порода не принимались в расчет, требовалась одна резвая рысь, скачь осмеивалась.
Чиновная знать и дворяне-помещики катались по всем лучшим московским улицам в городских санях каретной работы на манежных кургузых лошадях с немецкою упряжью. Сани были богатой нарядной отделки с полостями, с кучерскими местами и запятками, на которых стояли лакеи или гусары, а иногда и сами господа.
Сани бывали двуместные, большие с дышлами, запрягались парою, четвернею, иногда и шестернею цугом. Бывали и особенные беговые сани-одиночки, без кучерского места; у них была на запятках сидейка, на которой сидел верхом человек. Эти санки наружно отделывали пышно, с бронзою или в серебре, внутри обивали ярким трипом[15], полость такого же цвета, подпушенная мехом; оба полоза своими загнутыми головами сходились вместе на высоте аршин двух от земли и замыкались какою-нибудь золоченою либо серебряною фигурою, например головою Медузы, Сатира, льва, медведя с ушами сквозными для пропуска вожжей. Лошадь была манежная кургузая, в мундштуке с кутасами[16] и клапанами, в шорах с постромками, впрягалась в две кривые оглобли, с седелкою, без дуги.
Охотник садился в барское место, сам правил вожжами, на запятках сидел верхом гусар, держал легкий бич, щелкал по воздуху и кричал: «Поди, поди, берегись!» Такие святочные катанья продолжались до 1812 года.
Проездки и кулачные потехи на пруду существовали только до 1797 года; в этом году мельница под каменным Троицким мостом уничтожена, Неглинный пруд спущен, горы с комедиями переведены на Москву-реку, к Воспитательному дому. По Кремлевскому берегу, который до этого был в природном виде, стали от самого каменного до деревянного Москворецкого выводить из камня набережную. Да притом в это время поступивший новый обер-полицеймейстер Эртель строго запретил на улицах скорую езду.
Почти в эти же года приехал в Москву на постоянное свое житье чесменский герой граф А. Г. Орлов, устроил свой бег под Донским и начал кататься в легких беговых саночках, с русскою упряжью, как ездят и теперь. Вся московская знать стала искать с ним знакомства и с его позволения стала выезжать к нему на бег, строго подражая ему в упряжке, и с этого времени немецкие нарядные санки стали свозиться в железный ряд на Неглинную как старье, и тут в пожар 1812 года они сгорели чуть ли не все. В летнее время охотники до конского бега из купеческого сословия выезжали на Московское поле, между заставами Тверскою и Пресненскою, либо на Донское поле, что было между улиц Серпуховскою и Шабаловскою; оба эти места были песчаны, широки и малопроезжи.
Охотники катались на дрожках-волочках – это были те же беговые дрожки, только пошире, на железных осях, без переднего щитка. Эти волочки и послужили графу Орлову образчиком для беговых дрожек теперешнего вида. В двадцатых годах нынешнего столетия появился для