Червоный. Андрей КокотюхаЧитать онлайн книгу.
к которому крепилось ведро на цепи, был опущен в колодец. Но жестяное ведро валялось поодаль. Недалеко от ведра лежал мертвый пес – еще вчера он с лаем бросался на непрошенных гостей, а Василий цыкнул на него, загнав в будку. Теперь собачья голова лежала в луже крови.
– Сюда, сюда, пан-товарищ! – частил Пилипчук, жестами показывая – нужно вытащить что-то из колодца, то, что опустили туда вместо ведра.
Перехватив взгляд Калязина, я засунул пистолет в кобуру, приблизился к колодцу, взялся за жердь и потянул ее на себя. Она оказалась неожиданно тяжелой, но я налег сильнее.
Под исступленный женский крик и возгласы любопытных, которых множество набежало за это время из окрестных дворов, из колодца показался участковый Василий Задура.
Висел вместо ведра, подвешенный на цепи. С мертвого тела на мокрую землю капала вода.
6
Плохо помню тот день. Не потому, что пьян был, хотя помянули как следует того, кто не успел стать настоящим другом. Калязин велел нам с шофером снимать мертвого участкового с колодезной жерди, Пилипчуку и сбежавшимся перепуганным «штырькам» – разгонять народ по домам, а сам по телефону из поселкового совета позвонил в районную энкаведешную управу, и через полтора часа в Ямках стоял взвод, как их тут называли, «краснопогоннинков».
Мы с Калязиным собственными глазами видели бандеровцев, слышали, как они говорили об Остапе, то есть о Даниле Червоном. Значит, подтвердилось, чьих это рук дело. Собственно, других версий и предположений после рассказа подавленной горем женщины и не было. Когда жена, теперь уже вдова убитого участкового, пришла в себя (хотя насколько тут можно прийти в себя, сами понимаете), то рассказала: пришли ночью трое. Точное время не запомнила, не смотрела на часы, не до того, но дождь только что начался, это точно помнит. Василий не открыл бы просто так, но услышал – с гостями беда. Так и сказал жене перед тем, как отворить двери. Потом все закрутилось: вломилось трое, на вид – ребята из леса. Первый ударил Задуру в лицо прикладом автомата, но участковый устоял на ногах; тогда его ударили снова. Навалились двое, били ногами, а третий наставил на женщину револьвер, в оружии жена фронтовика хочешь не хочешь разбиралась, приказал сидеть тихо, не кричать, не будить детей – иначе всем хана. Задура, видно, тоже это услышал – не кричал, пока били, только стонал и скрипел зубами. Тогда его вытащили на улицу, жену потащили за ним. Там, во дворе, стояла группа вооруженных лесовиков. Сколько их было, испуганная женщина не считала. Сказала: мысленно попрощалась с Василием, потому что те, из лесу, пощады не знают к тем, кто служит Советам, даже сама молилась, как перед смертью. Не сдержалась только, выкрикнула: «Детей пожалейте!» Тогда тот, которого она сочла за старшего, ответил: «Как вырастут и будут служить москалям – тогда не пожалеем. А теперь пусть знают, за что их отцу вынесли приговор». Даже велел кому-то поднимать детей – пусть смотрят, но один из тех, кто держал Василия, произнес: «Будет с них, друг Остап. Мы же не звери, не москали – с детьми не воюем. И мамку трогать не надо