Большевик, подпольщик, боевик. Воспоминания И. П. Павлова. ОтсутствуетЧитать онлайн книгу.
Таким же образом поступал и с рубахой, простыней вообще не признавал и никогда ничего не стирал. Один раз принес фунта два свежей мелкой рыбешки, а у нас испортился примус. Делать нечего – стал он варить рыбу на спиртовке. Кое-как сварил, съел полусырой и улегся спать, не заметив, что лампа коптит. Утром был черный, как негр – только зубы белели. Меня это очень развеселило, и на мой хохот пришел Костя Савченко, хозяин квартиры. Увидев Илью, он тоже покатился со смеху. Этот Костя часто заходил к нам. Революции он сочувствовал, но о нашей боевой работе не знал ничего. Он мне как-то сказал: «Ты какой-то нездешний, взгляд у тебя устремлен куда-то вдаль. Мечтатель ты, что ли?». Когда он ушел, я посмотрелся в зеркало и ничего особенного в своих глазах не нашел. Глаза, как глаза.
Возвращаюсь к Илье. Осенью 1907 года он был арестован и в тюрьме вел себя недостойно – плакал, каялся. Был сослан в Березов Тобольской губернии, пробыл там месяца два, достал откуда-то денег, паспорт, украл у хозяина квартиры револьвер и бежал в Уфу. Вскоре я узнал, что он заделался провокатором, но так как знал очень немного, большого вреда нам не причинил и, в конечном итоге, по слухам, перешел в сыск по уголовным делам.
В бытность нашего вынужденного соседства партийным поручением Васильева было паять стеклянные трубки – части взрывателей для бомб. В трубку наливалась серная кислота, потом она запаивалась на специальной лампе. В декабре 1906 года, когда я несколько оправился от болезни, к бомбовой мастерской прикомандировали и меня. Лаборатория находилась в центре Уфы, на съемной квартире, в доме на углу Солдатского переулка и Приютской улицы. У хозяина дома на имя Густомесова[38], члена Совета нашей боевой организации, был снят верхний этаж флигеля. Как потом выяснилось, в соседнем флигеле обосновались анархисты, по причине неконспиративности которых наша лаборатория в конце концов и «провалилась». Нам удалось спасти часть взрывчатых веществ, препаратов и аппаратуры. Но многое из инструментов, заготовок и материалов попало в руки жандармов. Интересно, что обезвреживать обнаруженный в нашей лаборатории учебный 3-дюймовый снаряд жандармы пригласили отца Густомесова, инженера и ярого монархиста (наш Володя с ним к тому времени уже порвал).
Произошло это позже – в сентябре 1907 года. В числе прочих арестовали Шаширина и меня. Доказать нашу причастность к изготовлению бомб следователи не смогли, и мы отделались трехлетней административной ссылкой в тот же Березов. Но и оттуда через полтора года бежали.
Руководил бомбовой мастерской «Петруська» – Иван Мызгин. Кроме него в ней работали Владимир Алексеев, Владимир Густомесов, Шаширин Тимофей, я и несколько других боевиков, фамилии которых не помню. Надо было быть не робкого десятка, чтобы просто находиться в такой лаборатории, в чулане которой хранилось несколько пудов сильнейшего взрывчатого вещества под названием гремучий студень, белого «менделеевского» пороха, с десяток пироксилиновых шашек, коробки с трубками-взрывателями и емкости
Густомесов Владимир Петрович (1888–1941) – сын инженера, большевик. В 1907 г член боевой рабочей дружины уфимской организации РСДРП (б). Арестован по делу бомбовой мастерской на Приютской улице Уфы, в 1910 г. Казанской судебной палатой приговорен к 4 годам каторги. После 1917 г. работал бухгалтером в Саратове. В январе 1941 г. арестован по обвинению в антисоветской агитации, административно сослан на 5 лет в Казахстан, где и умер. Реабилитирован в 1957 г.