Гипербола жития, или Удивительные, блистательные похождения двух Аяксов. Владимир МаталасовЧитать онлайн книгу.
негра, и о том, что произошло, когда Соня Айсберг направилась к Шлагбауму, чтобы дать Маху. Всё это было очень свежо и забавно. Друзья недоумевали, особенно Манюня:
– Куда это мы с вами попали, а, Иван Абрамыч? – задавался он вопросом. – Это прям какой-то театр абсурда.
Тот и сам толком ничего не понимал, теряясь в догадках, хотя просветление постепенно начинало овладевать всем его существом. Они вышли на веранду. Вечер был чудесен. Всё небо было усеяно звёздным бисером и полная луна бросала бледные, колеблющиеся блики на их лица.
– Граф Бан де Роль и маркиз Подитуда! – пробивался голос дворецкого сквозь шум голосов и приглушённые звуки «Ноктюрна» Шопена.
– Даже и не знаю, что тебе сказать, Моня, – пожал плечами Бабэльмандебский. – Хотя мне порой начинает казаться, что здесь разыгрывается великолепный спектакль жизни с участием гениальных актёров. А что такое жизнь человеческая? Я тебе скажу, только ты заруби себе это на носу: вся наша жизнь – один сплошной спектакль под названием «Пролог к небытию» или же «Прелюдия к Вечности». Выбирай, что тебе больше по душе. А в общем-то…
– А мне думается, – не дал договорить другу Манюня, – что вся наша жизнь – сплошной цирк. Кто-то на трапеции раскачивается, кто-то по канату ходит, кто-то вдребезги разбивается… А клоунов сколько!.. Два кофе на террасу! – прищёлкнув пальцами, ни с того ни с сего, громко изрёк он в пустоту, желая, видимо, удостовериться в реальности происходящих событий и в соблюдении утончённых правил и нравов общества, в котором ему была предоставлена честь оказаться.
Словно по мановению волшебной палочки перед ними возникла изящная фигура сказочно прекрасной, знойной креолки в одеянии Евы, едва прикрывавшем лишь нижнюю часть её женских достоинств. В руках она удерживала маленький фаянсовый поднос с двумя фарфоровыми чашечками – исходящего ароматом – кофе, установленными на блюдечках с позолоченными каёмочками.
– О, Боже! Ущипните меня! – воскликнул Манюня, поражённый изяществом форм нагого шоколадного цвета тела и ослепительной красотой креолки. – Не сон ли это?! – Он ущипнул себя левой рукой за правый бок. – Больно, однако! – резюмировал он. – Следовательно я действителен в своей действительности: я живу и грежу наяву. А как тебя величать, милое создание?
– Гуля, Пых-Мотузовская! – последовал ответ, и видение растаяло так же неожиданно, как и возникло.
– Да-а, – протянул Бабэльмандебский, причмокивая и прищёлкивая языком. – Небольшое несоответствие, но всё равно: эта дева обольстительна в своей наготе. Не мешало бы поближе познакомиться с ней.
– А вы, оказывается, любезнейший Иван Аброамыч, бабник и старый развратник, – пошутил Манюня, дымя презентованной гаванской сигарой и мелкими глотками потягивая кофе.
Но, как издревле говорится, пути Господни неисповедимы. Между колоннами мелькнули три женских силуэта