Флот решает всё. Борис БатыршинЧитать онлайн книгу.
права, а значит – он имеет природное право прибегать к любым орудиям. Ведь противостоящие ему тираны, вооружены, за ними полиция, армия, казаки, суды, виселицы… Ну ничего, найдётся и на них управа!
Гимназист Матвей схватил руку студента и горячо затряс.
– Я с тобой, Аристарх! Надеюсь, и мы сможем внести вклад в святое дело! А ты, Степан? Ты-то с нами?
Реалист-старообрядец замялся.
– Ну… если вы оба, то и я, наверное, тоже. В конце концов, надо же наказать этого мерзавца Скрынникова… Нет такого божеского закона, чтобы человека доводить до того, чтобы он себе в висок из револьвера стрелял. Оно похуже убийства будет этот господин, выходит, толкнул Серёжу на то, чтобы душу свою загубить, ведь самоубийство смертный грех, который теперь никак не отмолить!
– Нам не понадобятся револьверы! – Матвей, опасливо оглянулся и перешёл на шепот. – Помните, я рассказывал о гремучем студне? Так вот, для этого мне нужно….
Спутники гимназиста замедлили шаг, стараясь не упустить ни слова.
Москва.
Воронцовская улица.
Тот же день.
Улица не относилась к числу престижных. Да что там, даже – приличной её не у всякого повернулся бы язык назвать недаром, москвичи позажиточнее старались лишний раз здесь не показываться. И неудивительно: прямо за Спасской заставой размещалась раньше свалка нечистот, а на самой Воронцовской улице – ассенизационный обоз. Лет пять назад на смену им пришла канализационно-насосная станция, и смрадные бочки золотарей заменили ломовики. На улице появились промышленные предприятия – аптечная и табачно-гильзовая фабрики, колбасный завод. Но репутация улицы не улучшилась; обитали здесь по большей части, чернорабочие и мастеровые. А рядом, на Малых Каменщиках угрюмо высилась Московская губернская уголовная тюрьма, или попросту, «Таганка».
Отец Матвея как раз и служил надзирателем в тюрьме, и его домик – собственный, предмет зависти сослуживцев располагался как раз в середине Воронцовской улицы, напротив парфюмерной артели Луи Буриса. Семья считалась зажиточной; соседи уважительно раскланивались с Анисимовыми, городовой не забывал на престольные праздники и тезоименитства зайти поздравить солидного казённого человека и выпить поднесённую стопку белого хлебного вина с пирожком-курником. А вот для Матвея отцовская должность была всегда предметом острого стыда. В гимназии, куда он поступил без оплаты, как сын состоящего на казённой службе, его постоянно шпыняли, попрекая родом занятий отца. Он не один был в таком незавидном положении – в гимназии учились сыновья ещё двух служащих этого мрачного заведения. Они, крепкие, но несколько туповатые парни, легко давали отпор обидчикам. Матвей мог бы заручиться их покровительством, что спасло бы его от массы мелких неприятностей – но он наоборот, всеми силами избегал общества «товарищей по несчастью», за что и снискал их неприязнь. Это вполне могло бы сделать Матвея изгоем, превратить в угрюмого, затравленного, озлобленного на весь