Египет-69. Игорь КуберскийЧитать онлайн книгу.
сказал я.
– Ну смотри… – протянул майор, покрутив плечами в избытке еще нерастраченных сил.
Расплачиваясь, я не смел поднять глаз – мне казалось, что мы, пользуясь военным временем, когда покупательная способность населения резко упала, а туристов нет как нет, беспардонно обираем честного человека. Каково же мне было, когда, неуловимым движением спрятав деньги и сунув мне почему-то сразу потерявший свою привлекательность портфель, молодой хозяин магазинчика вдруг полностью преобразился – широкая улыбка осветила его круглое лицо, он дружески пожал нам руки, предложил по чашке кофе и пригласил заходить еще.
От кофе мы отказались, и всю дорогу майор вразумлял меня, говоря, что неторгующийся человек подобен здесь сумасшедшему или ишаку. Затем он решил по старой памяти посетить отель «Виктория» в центре города, откуда его и переселили в этот злосчастный «Сауд-2». «Это недалеко…» – беспечно махнул он рукой, но мы проблуждали минут двадцать, прежде чем он, такой непререкаемый, вдруг злобно признался, что не знает, куда идти.
А вокруг был Каир. Подсознательно я удерживаю себя от описания его улиц, его толпы, его жизни, вынесенной из домов и квартир на тротуары… На каждом шагу что-то продавалось, вещи, предметы, сонм каких-то мелких изделий, избыток деятельности человеческих рук, неумолимое добавление к сделанному вчера. Сувениры, дешевая бижутерия, американские сигареты, а на попыхивающих дымком тележках – разнообразные жареные съедобности. Да, вот он, щекочущий ноздри пряный дымок, запах Каира. А еще другие тележки, полные узнаваемо перезванивающих льдинок – в них прохладительные напитки, а еще лавочки с никелированными соковыжималками: заложил апельсин, даванул на рычаг – и нет апельсина, а все его содержимое в твоем стакане. Три апельсина – стакан сока, пять пиастров. За столько же можно купить целый килограмм.
И все-таки описание Каира где-то впереди. Я его пока не вижу. По цвету он коричнево-серый, покрытый пылью, с европейской добротной архитектурой, но запущенный, с приметами общего упадка. Жизнь переломилась – прежнее ушло, а новое с трудом себя определяет. Нищета на каждом шагу, но какая-то веселая, неуниженная. Арабская улыбчивость. И подспудное чувство, что египтянин свободней моего соотечественника, душевно свободней, естественней и непринужденней. Мой соотечественник легко узнавался по походке еще издали на любой, даже забитой людьми улице. Походка советского, а может, и русского человека – это наша история в картинках. Здесь агрессия и неуверенность и какая-то рабская хамоватость, ожидание окрика и жажда остаться незамеченным, здесь так много оттенков, что они поедают друг дружку, предоставляя глазу одну механику движения ножных мышц, спины и плечевого пояса, – так движется человек, только что вынутый из холодильника. Нет, еще не все. Это и походка осуждения, ибо чужую, иную, другую жизнь советский человек воспринимает болезненно, враждебно – она или выше или ниже его, но в обоих случаях он мучается. Советский человек не чувствует себя гражданином мира, не научен жить в настоящем – настоящим он живет воровски,