Леди, которая любила лошадей. Карина ДеминаЧитать онлайн книгу.
полудиких.
Тех, что гуляют на просторах, пусть и вида невзрачного, но весьма умны и выносливы. О фризах и аппалузах, о невозмутимых ольденбургах[1] или до крайности редких марвари[2], о достоинствах и недостатках которых ходит немало слухов, и как знать, которые из них верны, если англичане запрещают этими лошадьми торговать. И не понять, из природной ли вредности или нежелания делиться редкостным сокровищем. О клайдесдалях[3] и першеронах[4], равных которым в Империи нет, хотя давно следовало бы заняться выведением своих тяжеловозов, таких, чтоб и сильны, и неприхотливы.
О липицианской породе[5], славной, что мастью своей, что воистину редким умом.
И об отходящих в прошлое вместе с рыцарями жемайтах[6].
Говорить было до странности легко, впервые, пожалуй, Демьян вовсе разговаривал с кем-то не о работе и не о делах домашних, но о чем-то ином. И не только говорил, но… его слушали.
Даже княжна.
Пусть и смотрела все одно слегка свысока и, как почудилось, с насмешкою, но обидно не было. Просто стало вдруг ясно, что вся она, Марья Вещерская, такая и есть, какою кажется, холодная, надменная и чрезмерно строгая, что к себе, что к людям. Такой угодить непросто.
И не нужно.
Вот Василиса спорила иначе. Она злилась.
И хмурилась.
Кусала губы и сжимала кулачки, когда с чем-то категорически была не согласна. Встряхивала головой, и темные ее пряди, выбившиеся из косы, подпрыгивали этакими забавными пружинками. И хотелось смотреть, и злить ее нарочно, или все же уступить, хотя нутром Демьян чуял, что это-то и будет неверным. Да и спор… от пород и лошадей он сам собою перешел на автомобили. И уже Марья, слегка взбудораженная, утверждала, что будущее аккурат за ними. А Василиса не соглашалась. И говорила, что, конечно, автомобиль преудивительное изобретение, однако лошадей он не заменит. Уж больно много понадобится автомобилей.
А лошадь и надежней, и обходится дешевле, и главное, что хватит с нее травы и овса, нет никакой надобности скупать керосин по аптечным лавкам.
Вечер упал на долину, принеся влажноватый дух моря, в который примешались запахи иные, густые и сочные, и было их так много, что закружилась голова. И верно, не у одного Демьяна, если он вдруг понял, что утомился говорить, да и вовсе.
Пили чай на веранде.
Скрипели доски и полозья старого кресла, в котором устроилась княжна, и на плечи ее сама собою опустилась снежная легчайшая шаль, пусть было вовсе даже не холодно.
Устроился на ступеньках некромант.
И это вновь же не показалось неправильным, скорее неправильным было бы не подчиниться местной завораживающей тишине.
Был старый самовар, который растапливали сосновыми шишками, и княжна ворчала, что этой древности самое место на кухне, а никак не за столом, но ворчала не зло, и после, устав ждать, когда займутся-таки шишки, сама кинула искру.
Были пряники.
И плюшки.
Чай с дымком. Смородиновое варенье и варенье малиновое, с мятою, пусть и прошлого года, но все одно темно-пурпурное и тягучее.
Первый