Записка самоубийцы. Валерий ШараповЧитать онлайн книгу.
почитай, уже чес устроили, и драть когти надо прямо сейчас, а то попадем, как кур в ощип. Эх ты, одно слово – хохлота.
Тот, кого звали Цукером, серьезно попросил:
– Ты меня со смиттем этим не мешай. Обидишь.
– Да все вы на одно лицо. Так, ты себе что берешь?
– На что мне этот халоймыс, Гриша? Забирай все насовсем.
«Во, и это слово – «халоймыс». И как это – забирай все?!»
Яшка удивился, Гриша, надо полагать, тоже. Смысл предложения был вкусный, но вот сказано как-то совершенно нехорошо.
– С чего такие щедрости? – подозрительно спросил Гриша.
– Да просто все, – ласково, как ребенку, принялся объяснять называемый Цукером. – Ищут менты налетчика на скупку, который утащил мягкую рухлядь, – они таки получат его.
– Считать-то умеешь? Обоих, коли так.
– Как знаешь, профессор, – Цукер взял шутовски под козырек, тощий Гриша снисходительно произнес:
– Вольно. Держи краба, – и протянул руку.
Цукер, вместо того чтобы пожать, резко подался вперед, блеснуло в руке у него лезвие длинное, острое – Гриша прянул назад, на лестницу, но в темноте не рассчитал. Некоторое время был виден его силуэт – он стоял, маша руками с растопыренными пальцами, точно дирижируя, – а потом спиной вперед покатился вниз, грохоча, как мешок с костями. Раздался и тотчас затих хрип.
Яшка затаил дыхание, но все-таки как на аркане его тянуло выглянуть, и он снова не сдержался, высунулся.
Седой Цукер стоял, глядя туда, куда укатился Гриша, и преспокойно курил, шикарно выпуская колечки очередями. Одно, второе, третье, четвертое – они так и стлались, натыкались на лунный луч, как на струну, и рассеивались.
Под окнами вновь послышались беготня и свистки, но он и ухом не повел. Не торопясь сошел вниз по лестнице и, судя по шороху, задержался для того, чтобы обшарить карманы упавшего. Процокали, удаляясь, подбитые башмаки. Наконец все стихло.
Анчутка осторожно выбрался из своего убежища. Шмотки, раскиданные по лунному прямоугольнику – какие-то тряпки, мех, в общем, рухлядь, – душно, противно пахли разными духами, а еще больше нафталином. Снизу заворочались, чуть слышно застонали – и снова все стихло. Внизу лестницы, у самого входа, лежал на спине тщедушный человечек. Скрюченные худые пальцы задраны к потолку, как ножки дохлого воробья. Яшка бочком крался вниз по лестнице вдоль стенки.
Конечно, Анчутка хотел бы подойти, посмотреть: вдруг еще жив? Только тогда придется бежать, звать на помощь, объясняться с ментами – все это правильно, но не готов был Яшка к такому подвигу, кишка тонка и коленки слабы. Потому-то так трусливо, по большой опасливой дуге он обходил скорченное тело.
Тут, громыхая, пролетела по мостовой машина, проникнув в подъезд, заметался свет фар по стенам, потолку – и глаз Яшкин уколол блеск ободка на тощем пальчике, сведенном судорогой. Нагнувшись, разглядел на мизинце колечко, тоненькое, невзрачное, утыканное мелкими стекляшками.
«Симпатичная гайка. Что пропадать?»
Стащил кольцо с пальца мертвого – оно легко поддалось, – спрятал в карман