На алтарь Победы. Воевали, верили, победили. ОтсутствуетЧитать онлайн книгу.
было в штаб пойти, отнести какое-то донесение. Вот однажды я шла через лес и увидела девушку, повешенную на ветке большого дерева. Тогда у меня появилась прядь седых волос.
Но у войны было и другое лицо. Как-то я вновь оказалась в лесу, но уже не одна, а с «ездовым» – немолодым солдатом, чуть ли не единственным на всю нашу прокуратуру. Когда меня куда-нибудь далеко посылали, он обычно меня сопровождал.
И вот мы с ним в лесу заблудились, пытаясь отыскать штаб. Вдруг нам навстречу – два офицера.
Встретившиеся нам офицеры были оба высокие, красивые, один совсем молодой, другой среднего возраста. Понимая, что передо мной офицеры и они должны знать, где штаб, я спросила: «А как нам ближе пройти в штаб?». Тот, который постарше, посмотрел на меня с некоторым удивлением, не понимая, что здесь происходит такое, а более молодой военный стал кричать: «Какой штаб?!» Я назвала армию, штаб которой ищу. «А пароль?», – спрашивает строгий молодой. Пароля я не знала, понадеявшись на «ездового», а он – на меня, кстати, уже носившую офицерское звание.
Если бы в то время люди были как большинство сегодня, произошла бы катастрофа, потому что молодой офицер задавал и задавал мне вопросы, ответов на которые я не знала. Но старший офицер очень спокойно произнес: «Подожди-подожди, давай разберемся. Как это ты не знаешь пароля? Откуда ты идешь?» Я рассказала, что у меня было задание, что я несу документы. Разобравшись в ситуации, он сказал молодому: «Вместо того чтобы отчитывать, проводи их до штаба!»
Позднее я узнала, что это был Константин Константинович Рокоссовский с адъютантом. Он приехал в армию с проверкой и вот, сразу наткнулся на то, что военнослужащие не знают правил выхода с территории. А я потом очень долго гордилась тем, что знакома с командующим фронта.
Я не знаю, принесла ли я пользу на фронте или нет, но все же надеюсь, что принесла – в той мере, в какой давала мне возможность моя должность и мои способности, и в том числе тем, что честно и грамотно писала протоколы. Может быть, даже не только честно, но пытаясь поставить какие-то акценты. Когда речь шла о каком-нибудь мальчике или старослужащем, который прострелил себе палец, потому что боялся, те обстоятельства, о которых он рассказывал на суде, стараясь себя оправдать, я как-то усиливала. Мне очень их было жалко. А когда писала о разных ворюгах, то акценты расставляла, наверное, по-другому.
Но ворюг вылавливали с трудом, ведь это всегда были офицеры со званиями – те, кто имел возможность воровать по-крупному. Повар, который варил овсяную кашу, может быть, и мог положить в огромную кухню не десять килограмм овсянки, а девять, утаив килограмм. Но что он мог сделать с этим килограммом? Только себе сварить или своему подразделению, отправить же он никуда не мог. А вот эти интенданты, хозяйственники – они могли сотнями килограммов воровать сахарный песок. Мы никогда не видели сахар на фронте, а он, оказывается, поставлялся в немалых количествах. Но дел этих хозяйственников было меньше, потому что у многих была «крыша». Потом, у них всегда