Драма в Восточной Пруссии. Судьба 1-й русской армии генерала Ренненкампфа. Николай ПостниковЧитать онлайн книгу.
и я с удовольствием сейчас пожал бы его руку»[274].
Если же говорить о командовании 1-й русской армии, то следует с сожалением признать, что Гумбинненское сражение показало отсутствие полководческого таланта у П. К. фон Ренненкампфа. Он не сумел оценить обстановку перед битвой и решить её в свою пользу. Не смог тщательно спланировать ход сражения, отмобилизовав все имеющиеся в его распоряжении силы, задействовать в битве конницу Хана Г. Нахичеванского (114 эскадронов, 48 пулемётов, и 54 орудия) и 5-ю стрелковую бригаду (8 батальонов с 32 пулемётов, 24 орудия)[275]. Отдал инициативу немецкому командованию. Не почувствовал внутреннего напряжения боя, а значит не смог отыскать слабые места у противника и ударить по ним. По словам участника событий начальника штаба 27-й пехотной дивизии полковника Л. А. Радус-Зенковича, «командующему армией не пришлось проявить никакого влияния на ход его (Гумбинненского сражения. – Н. П.). Поэтому в действиях русских 7/20 августа нельзя заметить общего плана»[276]. Более того, П. К. Ренненкампф проявил слабость и безволие в самые решительные, критические минуты сражения, он даже потерял на какое-то время контроль над ходом боя, что не соотносится с должностью командующего армией[277].
После начала панического отступления немцев с поля боя П. К. Ренненкампф упустил и не использовал один из важнейших факторов на войне, фактор времени. Он не отдал своевременного приказа о последовательном и безжалостном преследовании отступающего, ошеломлённого противника[278], чтобы окончательно разгромить немецкие части, или, во всяком случае, серьёзно потрепать их, полностью дезорганизовать оперативное управление германскими войсками[279], подавить волю к сопротивлению, а значит, и в корне изменить военно-стратегическую ситуацию в Восточной Пруссии в пользу России[280]. П. К. Ренненкампф забыл и не выполнил главное и непреложное правило войны – противника мало разгромить, его надо уничтожить. Возможность такого хода событий с содроганием и ужасом ждало немецкое командование. В своих воспоминаниях генерал Э. Людендорф, назначенный начальником штаба 8-й армии[281] через несколько дней после Гумбинненского сражения, признался: «Главный вопрос заключался в том, сумеем ли мы вывести из-под удара армии Ренненкампфа 1-й резервный и 17-й армейский корпуса и объединить с другими частями 8-й армии для совместного удара по Наревской (2-й) армии генерала Самсонова. Ренненкампф не воспользовался своим недавним успехом у Гумбиннена и слишком медленно продвигался вперёд. Оба германских корпуса всё-таки оторвались от неприятеля и повернули резко на юго-запад в тыл 2-й армии русских. …При этом тылы наших корпусов оказались не защищёнными со стороны Неманской армии Ренненкампфа, находившейся на расстоянии двух или трёх дневных переходов. И когда 27 августа началось сражение, продолжавшееся не один день, …а затянувшееся
Там же. С. 560.
Там же. С. 94.
К полудню, в самый разгар битвы, не выдержав натиска немцев, отступили ХХ армейский корпус и 40-я пехотная дивизия, оголив фланги III корпуса, который сдерживал атаки немцев в центре русской обороны, и тем самым создав реальную угрозу его окружения. Казалось, ещё немного, ещё последнее усилие и последний натиск со стороны немцев, и натянутая струна лопнет, оборона III корпуса будет прорвана, русские будут опрокинуты и уничтожены. В этот переломный момент сражения, командующий III корпусом генерал от инфантерии Н. А. Епанчин сохранил выдержку, не потерял присутствие духа и ясность ума, и принял, как выяснилось потом, единственно правильное решение. Видя, что наступательный порыв немцев выдыхается, он около двух часов дня отдал приказ о контрнаступлении, которое и решило исход Гумбинненского сражения. Именно этот приказ, по телеграфу, и попросил отменить П. К. Ренненкампф, но Н. А. Епанчин отказался. (См.:
Первоначально получив сведения об отступлении противника, П. К. Ренненкампф отдал, между тремя и четырьмя часами дня, приказ о преследовании отступающего врага, но затем он отменил его, узнав, что свой отход немцы прикрывают тяжёлой артиллерией.
Приблизительно в это время или немного позже произошёл эпизод, характеризующий поведение и действия П. К. Ренненкампфа, и принимаемые им решения в поворотные моменты Гумбинненского сражения. Когда стало понятно, что немецкий корпус генерала А. Макензена дрогнул и начал отступление, еле стоявший на ногах от усталости штабной офицер попросил П. К. Ренненкампфа разрешения отдохнуть, тот позволил ему лечь спать не раздеваясь. Через час, когда стало известно, что немцы разбиты и в панике покидают поле боя, командующий армией разбудил офицера и произнёс: «Теперь можете раздеться, противник отступает». Эта картинность поступка П. К. Ренненкампфа только утверждает нас в сознании, что П. К. Ренненкампф не был от природы наделён ни даром полководца, ни талантом военного организатора. А ведь в конечном итоге в любом сражении победа зависит, по большому счёту, от смелости, воли и таланта только одного человека – полководца, качествами которого П. К. Ренненкампф не обладал.
После Гумбинненского сражения 17-й корпус под командованием генерала А. Макензена был не просто разгромлен, но и «настолько потрясен, – написал участник событий А. К. Коленковский, – что в течение всей последовавшей ночи собирался и приводился в порядок, причем сам командир корпуса не знал, где его части». (См.:
Такое развитие событий было вполне возможно. Это признавал, например, генерал Г. Франсуа. В своих воспоминаниях он писал: «После боя у Гумбиннена, т. е. 8 августа, русская конница имела открытый путь. Сражения в Восточной Пруссии имели бы иные последствия, и армия генерала Самсонова была бы избавлена от катастрофы у Танненберга, если бы конница генерала Ренненкампфа преследовала по пятам отступающие германские корпуса». (См.:
Назначение Э. Людендорфа, по сути, произошло 9/22 августа, когда он получил письмо от заместителя начальника Полевого генерального штаба германской армии генерала Г. фон Штейна с предложением занять эту должность.