«Идите и проповедуйте!». Инга МицоваЧитать онлайн книгу.
как и в Иерусалиме, пользуюсь я, римский наместник, столь же яростно ненавидящий иудеев, сколь и ненавидимый ими», – усмехнулся Пилат.
– Да не буду я повторять это Пилату! – в раздражении дёрнул поводья Лонгин.
Луна освещала дорогу, выложенную белыми мраморными плитами, обсаженную апельсиновыми деревьями, по которой мчались два всадника, держа в руках вертикально поднятые копья, на которых развевались значки с изображением Тиберия. Здесь уже действовали римские законы, а не иудейские. Цоканье копыт звонко отдавалось в тишине, словно звуки тимпана. Лонгин в сопровождении посланного за ним в Иерусалим гонца въезжал в Кесарию. Он вдохнул морской воздух и остановил свой взгляд на огромном стадио не, который раскинулся прямо на берегу моря…
«Этот царь Ирод был совсем не глуп, – думал Лонгин, – потому его и прокляли иудеи. Но каков замысел – построить такой город, напоминающий Рим, в центре варварской страны!»
– Взгляни, какой акведук! Построен лет пятьдесят тому назад, – обратился Лонгин к сопровождающему. – А Пилат сколько крови попортил, чтобы построить им такой же в Иерусалиме! Ты помнишь, как эти варвары кричали, что им не нужна вода? Не нужна вода! – усмехнулся сотник, опять оглядываясь на второго всадника. – А сами совершают по три омовения в день!
Они подъехали к холму, на котором возвышалась статуя Августа, и оба, не сговариваясь, остановили коней и, привстав в стременах, вскинули руку в приветствии. Затем, всё ещё не сводя глаз с императора, запахнули плащи, проверили ребром ладони, не сбились ли набок шлемы, и повернули коней в сторону дворца Ирода. Несмотря на поздний час, Лонгину было велено явиться сразу по приезде.
– Да не буду я сочинять, – вдруг пробормотал сотник. Он оглянулся на уже плохо различимую статую Августа, и ему показалось, что статуя согласно кивнула в ответ. – Я знаю, зачем Пилат меня вызвал. Старейшины иудейские донесли, что я заявляю, что Иисус из Назарета воскрес. Они этого боятся. Как же, римский воин, язычник, рассказывает то, о чём они умоляли молчать! Но выдумывать я ничего не стану, – опять повторил он вслух так громко, что его спутник наклонился к нему.
– Что? – спросил он. – Ты что-то сказал?
– Да нет, это я так, – пробормотал Лонгин. – Я уважаю прокуратора Понтия Пилата, я видел его в сражениях, – добавил он.
На душе у центуриона сделалось скверно. Сейчас Лонгин был уверен, что разговор будет жёсткий. «Знают только боги, чем закончится всё это», – подумал Логин, и вдруг страшная мысль заставила его вздрогнуть: «Да верю ли я сам, что Тот Распятый – Сын Божий? Возможно ли это? Пилат будет прав, если не поверит мне. В это поверить трудно, почти невозможно».
Мысль позвать Прокулу пришла в голову и тут же исчезла, и даже оставила после себя некоторую растерянность: «Сначала поговорю сам, не стоит сейчас впутывать жену».
Лонгин вошел, чётко отбивая шаг и стуча подкованными калигами по мраморному полу. Он вскинул руку и крикнул:
– Слава цезарю! Слава императору! Слава его наместнику Понтию